nikusha_marx

უფრო სერიოზულ განხილვას ველოდები თემისასchegesto ჩეს დონემდე დავიდა თემა აქაც და იქაც არა რა მართლა ფილოსოფიურად უნდა წერო

მემგონი ჩეგეს გზა უკვე მოძველებული გზაა..თუმცა უკიდურეს შემთხვევაში ჩეგეს გზა გამოსაყენებელი გზაა.../code][b]Nukriko[/b] ჩეს და საერთოდ ყველა მარქსისტები გზა არის ახალი გზების ძიება

Lo Janko არა გასაგებია უბრალოდ არსებობს ხალხი ვისი აზრიც ჩემტვის საინტერესოა, ფორუმებზე ერთ ერთი თქვენ ხართ, უბრალოდ არ მომწონს ხოლმე როდესაც ეს ხალხი რაღაც სტერეოტიპურად მიწერს იგივეც რასაც დაშტამპული ნაციონალი, მიშისტი თუ სხვა კატეგორიები

Lo Janko არ წამიკითხავს მაგრამ ვაკრიტიკებ, ასე აკრიტიკებდნენ პასტერნაკის დოქტორ ჟივაგოს მის დროზე ან ორტეგა რა შუაშია?? ან სანდინისტობა ჩესთან??? არ გეწყინოს მაგრამ დილეტანტურად წერ...არადა ჩესთან მიმართებაში არსებობს რამდენიმე რამ რაზეც კითხვების დასმა შეიძლება...

Siknadmo არ ეხატებოდათ იმიტომ რომ ჩე მარქსისტი იყო და საბჭოთა კავშირს აკრიტიკებდა, თან მძაფრად ... http://saint-juste.narod.ru/che-cia.htm

Lo Janko . ვაღიარებ, არ წამიკითხავს მისი ნაშრომები, მაგრამ ბევრი წამიკითხავს მასზე და ისიც ვიცი ფიდელამ ფინანსთა მინისტრად თუ რაღაც მინისტრად რომ დანიშნა მასტი იმასაც ვერ მიხვდა რა ევალებოდა. გაბერილი, ხელოვნური გმირია ვაა მერე გგონია ამაზე თვითონ ჩე არ წუხდა??? ამიტომაც მინისტრმა მიატოვა ყველა პოსტი და წავიდა უბრალო პარტიზანად... იცი როგორ არის ადამიანისთვის არაფერი ადამიანური უცხო არ უნდა იყოს.. უბრალოდ ყველას აქვს ხოლმე საშუალება რომ შეცდომა გამოასწოროს ან პირიქით...

აბა , ჩე რა წასაკითხია თუ ძმა ხარ რა? არასდროს ვგოლშემატკივრობდი ბუნტარებს და რევოლუციონერებს მათ შორის ვარდებისაც.Lo Janko ჩე საბჭოთა კავშირს აკრიტიკებდა ისე რომ მიმიქარავს ნებისმიერი დისიდენტი... საბჭოტა კავშირს ჩე თვლიდა სახელმწიფო კაპიტალიზმად მოკლედ არ წამიკითხავს მაგრამ ვაკრიტიკებ პ,ს ისე ნებისმიერი გმირი რომელიც ხალხს მოსწონს აპრირი ცუდი ტიპი არ არის Saturn დიდი ექსპერტი

დიდი პატივს გცემ nikusha_marx, როგორც მოაზროვნე და ჭკვიან კაცს, მაგრამ ჩე გევარაზე ჩანახატის წაკითხვის შემდეგ დიდი ბოდიში წაკითხვის გაგრძელების სურვილი გამიქრა.Lo Janko რა პრობლემაა სწორედ ეს არის დღეს ჩე არა რეალური ინტელექტუალი თეორიტიკოსი რომელსაც საინტერესო თეორიული შრომები აქვს და ტეორია რომელიც შემდეგ ბჟეჟინსკიმ გამოიყენა არამედ ბუნტარების იდოლი, რომელსაც სერიოზული ხალხი უკვე აღარ კითხუკობს იმიტომ რომ ის ბუნტარების კერპია... ისე "ჩე გევარა" აქ მაგალითი იყო

კი მე ვცდი... არ ვიცი რამდენად გამოვა და რა შეიცვლება მაგრამ ცდად ღირს... იხლე ჩემი სიგნაჩnewstudio

newstudio კი მე ვცდი... არ ვიცი რამდენად გამოვა და რა შეიცვლება მაგრამ ცდად ღირს...

საქართველოში ძალიან უყვართ ხოლმე ოტო ფონ ბისმარკის ცნობილი გამონათქვამი ”20 წლის ადამიანი რომელიც სოციალისტი არ არის უგულოა, ხოლო 30 წლისაც თუ სოციალისტია ის სულელია”, ეს სიტყვები ნებისმიერ კონფორმისტულ ნაბიჯის თუ პრინციპების ღალატის გამამართლებელ მანიფესტად გადაიქცა. პირადად მე ვისაც არ ეზარება ხოლმე ამ სიტყვებს მიმეორებს, დაწყებული ნორჩი კარიერისტი ”კეთილისმყოფელებიდან”, დამთავრებული ჩემზე მზრუნველი ნათესავებით, საინტერესოა ნეტავ მეც შევიცვლები??? აღარ მომინდება უკეთეს საზოგადოებაში ცხოვრება??? დავივიწყებ ჩემს პრინციპებს და მთლიანად გავხდები დამოკიდებული არსებულს რეალობებზე??? დავიწყებ მაღალფარდოვან საუბარს იმაზე რომ სოციალური დახმარება გაჭირვებულების მხოლოდ ძლიერი სახელმწიფოს პრეროგატივაა, მოწიწებით გავიხსენებ წარსულს და ამაყად ვიტყვი რომ მე ომამდე ტანკისტი ვიყავი. ხმამაღლა დავცინებ ყველას ვისაც ჯერ კიდევ სჯერა რომ ცვლილებები შესაძლებელია. ფარისევლური სევდით გამოვაცხადებ რომ ჩვენ შვედები არ ვართ და ამიტომ აქ არაფერი არ გამოვა. საოცარია მაგრამ ლიბერალური საზოგადოება რომელიც კომუნისტებს ბრალს დებდა იმაში რომ ცდილობდა ყველა ერთნაირი ყოფილიყო დღეს ჩემგან მოითხოვს ერთფეროვნებას, ოღონდ არა კომუნისტების მიერ დადგენილს როდესაც მდიდარი არავინ იქნება არამედ სწორედ ისეთი სადაც განსხვავება სწორედ მხოლოდ ფულის რაოდენობაში იქნება, უნდა დავემორჩილო ბაზარს და როგორც ყველა მეამბოხე 25 წლამდე უნდა ვაღმერთებდე ჩე გევარას, ვუსმენდე როკს, მეზიზღებოდეს ომი, ვიყო არარელიგიური და საშინლად არ მომწონდეს პატრიოტიზმი, ვიზმანებოდე იმის მიხედვით თუ რომელი ბრენდია პოპულარული, შესაძლებლობების მიხედვით ვიჰიპო და ბნელები ვეძახო ყველას ვისაც არ მოვწონვარ, ხოლო დროთა განმავლობაში ნელ-ნელა გადავიქცე წვრილ ბურჟუად, ვინმე იდეალისტი რომელიც მისაყვედურებს ჩემს საქციელს ბისმარკის სიტყვები გავუმეორე და ამაყად ვუთხრა რომ ”მე ის ნიკუშა აღარ ვარ”. ხოლო ასაკში შესვლასთან ერთად კონსერვატორული იდეებით დავიწყო მორალისტობა. ბურჟუაზიული ლოგიკა ძალიან მარტივია უნდა მოგწონდეს ჩე მაგრამ წარმოდგენა არ უნდა გქონდეს მასზე, საკმარისი მხოლოდ ჩეს გამოსახულებიანი მაისური და ტატუირება მკლავზე . მათ ეშინიათ რეალური ჩეს და ამიტომაც მიტოვებენ ჩეს გამოსახულება მაისურზე, მათ იციან თუ ჩეს შრომებს წაიკითხავენ მიხვდებიან რომ ჩე არა მაისურზე დახატული ვირტუალური პიროვნებაა არამედ ადამიანი რომელმაც დატოვა ბრძოლის მეთოდი და მაგალითი მისცა ყველას თუ როგორ უნდა შეცვალო სისტემა, ამიტომაც ცდილოვენ გაანადგურონ ”ჩე გევარა ” როგორც იდეა და დატოვონ მხოლოდ გამოსახულება რათა ამან სისტემას არ შეუქმნას არანაირი საფრთხე. რადგან თუ გაიგებ იმ ყველაფერს რასაც უსმენ თუ აკეთებ მიხვდები თუ რაოდენ საშინელია ეს სამყარო და მოგინდება უკეთესი, ამიტომაც არის საჭირო რომ უყურო და ვერ დაინახო, უსმინო და ვერ გაიგო. რადგან თუ გაიგებ ან დაინახავ მიხვდები რომ რაღაც ვერ არის დანიის სამეფოში საქმე კარგად. მათი მორალი ამაყად მეუბნება რომ ყველასთვის გაქვს ადგილი გეტოში, თქვენთქვის შექმნილ გეტოში სადაც ყველანაირი ”ლუზერები” შეიკრიბებით, თქვენ პაციფისტები უნდა იყოთ, მაღალ მატერიებზე უნდა ისაუბროთ, პოლიტიკაში არ მოხვიდეთ ეს ხომ ”ბინძური” ხალხის საქმეა, ჩვენ ვიქნებით ეს ბინძური მილიტარისტები , სანამ თქვენ მაღალფარდოვან თეორიებზე ისაუბრებთ ჩვენ საქმეს გავაკეთებთ, მერე რა თუ ცუდია ეს სამყარო სხვანაირი არ გამოდის, თქვენ უსმინეთ ლენონის "imagine" ოღონდ ღმერთი არ გაგიწყრეთ და არ გაიგოთ რას ამბობს ლენონი, ჩვენ გვჭირდება ადამიანი რომელიც უსმენს ლენონს და ჰიპობს ოღონდ ისე რომ ის საფრთხე არ უქმნის სამყაროს. ჩვენ სამაგიოერდ თქვენ მოგცემთ გეტოს, მოგცემთ სნობებს რომელთა კერპიც იქნებით თუ სწორად მოიქცევით, ჩვენ ჩვენთვის დავიტოვეთ სხვა ყველაფერი ხოლო თუ ყველა ვინც შეიცვლის აზროვნებას კიდევ ერთხელ დაადასტურებს ბისმარკის სიტყვებს. თანასწორობა, სამართლიანობა, და სხვა ცუდი სიტყვები ეს ყველაფერი კარგია თუ ხელისუფლებაში არ ხარ. მათი მორალი გვეუბნება რომ ჰიპობა მხოლოდ გრძელი თმები და დახეული ჯინსებია, პროტესტი მხოლოდ რეჟიმის გინებაა, არარელიგიურობა ხელისუფლების რეიტინფის კონკურენტი რელიგიური ორგანიზაციის კრიტიკაა. გვეუბნებიან რომ ჩვენ ყველა ანგარებიანი არაკაცები ვართ ოღონდ ყველას ამის ნიჭი არ აქვს და ამიტომ უნდა შევეგუოთ უაღრესად ნიჭიერ ხალხს რომლებიც ამჟამად სისტემას მართავენ. უნდა შევეგუოთ ყველას ეს თანდაყოლილი ნიჭი გააჩნია, თვალი უნდა დავხუჭოთ იმაზე რომ პირდაპირპროპორციული კავშირია ნიჭსა ხელისუფლებაში მოსვლას შორის. გამოგვიყვეს ადგილი სადაც გვეუბნებიან რა უნდა ვაკეთოთ, ყველაზე კარგად ამას ცნობილი ბრაზილიელი კათოლიკე ეპისკოპოსის ელდერ კამარას სიტყვები შეეფერება, "When I give food to the poor, they call me a saint. When I ask why the poor have no food, they call me a Communist." მათ ჩვენ ვჭირდებით იმისთვის რომ არ დავსვათ შეკითხვები პრობლემაზე და ვცადოთ მათი გაფუჭებულის კოსმეტიკური რემონტი. დავეხმაროთ ყველა დაუცველებს ოღონდ ისე რომ არ დავსვათ კრიტიკული კითხვა why the poor have no food??? პასუხი ხომ არ ჯდება მათ მორალში. გვაშინებენ სტალინის აჩრდილით და არაფერს გვეუბნებიან იმ ათასობით და ათიათასაობით დაღუპულზე რომლებიც დემოკრატიის ნიღაბს ამოფარებული დაიღუპა და იღუპება აზიის, აფრიკის და ლათინური ამერიკის ჯურღმულებში. გვითხრეს რომ ისტორია დასრულდა და მორჩა ამის შემდეგ დარჩება მხოლოდ ლამაზი ოცნებები უკეთეს სამყაროზე. ჩვენ დიდი იარაღი არ გვაქვს მათ წინააღმდეგ ჩვენი იარაღი თითოეული ჩვენთაგანია, თოთოეული ინდივიდი ვისაც სჯერა რომ ჩე გევარა არ არის მხოლოდ მაისურზე დახატული უსაქმური, ყველა ვისაც ჰიპობა გრძელი თმების მოშვება არ ჰგონია, ყველა ვისაც უბრალოდ უნდა უკეთეს სამყაროში უნდა ცხოვრება და სხვამ კითხვას რატომ??? რაც მთავარია მათ დროა გაიგონ რომ ჩვენ არ გვინდა ის ადგილი რომელიც მათ გამოგვიყვეს, ჩვენ ვართ და ვიქნებით რეალისტები ამიტომაც მოვითხოვთ შეუძლებელს, ამიტომაც როდესაც გვეტყვიან რომ პოლიტიკა ბინძური საქმეა და თქვენი ადგილი იქ არ არის, ჩვენ უნდა მივუთითოთ რომ ჩვენი მოვალეობა პოლიტიკის გასუფთავება იქნება სიბინძურიდან ანუ მათგან.ჩვენი ადგილი არამარტო სოციოლოგიის კათედრა იქნება იქნება თუ კულტურული ადგილები არამედ პოლიტიკური ავანსცენა. ჩვენ უნდა შევაშინოთ აჩრდილით რომლის სიკვდილსაც უკვე 20 წელზე მეტია გვისამძიმრებენ, ჩვენი იარაღი გააზრებული პრინციპები უნდა იყოს და არა თავსმოხვეული სტერეოტიპებია, შეიძლება უდიდესმა უმრავლესობამ ვერც ვერაფერი შევძლოთ მაგრამ ეს ჩვენი ეგზისტენციალური არჩევანი იქნება ბოლოს და ბოლოს Если я проиграю, то это не будет значить, что нельзя было победить. Многие потерпели поражение, стараясь достичь вершины Эвереста, и в конце концов Эверест был побеждён. თუ არადა ყოველთვის გამოჩნდება ადამიანი რომელიც გაგვიმეორებს ბისმარკის სიტყვებს მისი მრავალი ინტერპრეტაციით და ჩვენც ვერაფერს ვეტვყიტთ იმიტომ რომ ............. http://geoleft-marx.blogspot.com/2010/01/blog-post_30.html

ძალიან საინტერესო მოსაზრებები აქვს ამ თემაზე ხომსკის. ვისაც აინტერესებს, გირჩევთ მისი ლექციები წაიკითხოთ. არა მარტო ჩილეზე, არამედ სალვადორზე, ბრაზილიაზე და ა.შ. Grig +1 Nukriko მე რომ ლინკები დავდევი, იქ არის ლექცია მარქსიზმის როლზე და იმას მოუსმინე 7 წუთიდან იწყება ლექცია შენ რასაც ამბობ მ,აგაზეც არის საუბარი

მეზარება. არასაინტერსო ავტორის გამო.dire გიორგია არასაინტერესო ავტორი??? კარგით რა ერთერთი ნათელი წერტილია ფორუმის

რუსი პოსტ-მარქსისტ ალექსანდრე ტარასოვის სტატია პინოჩეტზე... კარგად არის გაქარწ####ბული მითი დემოკრატიულ დიქტატურაზე Александр Тарасов Хватит врать о Пиночете! Правда о Чили Ложь о Пиночете, якобы осуществившем какое-то «экономическое чудо», – один из самых наглых примеров лжи, распространяемой у нас в стране в последние годы. Но если этим раньше занимались исключительно те, кто мечтает, чтобы полковник Путин стал «черным полковником», – например, Михаил Леонтьев, пламенно любящий Пиночета и рекламирующий его где только можно, начиная с правительственного канала ОРТ и кончая «патриотической» газетой «Завтра», – то 15–16 января 2001 г. к трогательной компании М. Леонтьева, А. Илларионова и П. Авена, полагающих, что Россию только тогда ждет экономический подъем, когда ее земля будет залита кровью, присоединился … канал НТВ. Александр Хабаров осчастливил нас двухсерийным фильмом «Формула Пиночета, или Народное счастье». Удивительно, но фильм транслировался в те же самые дни, когда в помещениях НТВ проходили обыски, а финансового директора «Медиа-МОСТа» увезли в «Бутырки»! Как водится у нас в последние годы, А. Хабаров поведал зрителям, что Сальвадор Альенде экономику Чили «развалил», а Пиночет-де устроил «экономическое чудо». Это наглая брехня! У наших тележурналистов стало модно в последние годы считать, что они могут снять фильм о чем угодно – специальных знаний это не требует. Вот и А. Хабаров поленился даже в справочники и статистические отчеты заглянуть (и не то что на испанском и английском, но даже и на русском языке). Если бы заглянул – он бы знал, что Никакого «экономического чуда» при Пиночете не было Всё было как раз наоборот. Вот при Альенде в стране наблюдался заметный экономический рост, сопровождавшийся исключительными достижениями в социальной сфере. В 1971 г. валовой национальный продукт (ВНП) вырос на 8,5%, в том числе промышленное производство – на 12% и сельскохозяйственное производство – почти на 6%. Особенно бурными темпами развивалось жилищное строительство. Объем строительных работ в 1972 г. вырос в 3,5 раза. Безработица сократилась к концу 1972 г. до 3% (в 1970-м – 8,3%). В 1972 г. ВНП вырос на 5%. Замедление роста объяснялось тем, что в ответ на национализацию имущества американских компаний в Чили (кстати, большей частью не конфискованного, а выкупленного) США приняли экстренные меры по подрыву чилийской экономики – например, выбросили на мировой рынок по демпинговым ценам часть своего стратегического запаса меди и молибдена, лишив таким образом Чили основного источника экспортных доходов. От одного только демпинга меди Чили в первый же месяц потеряла 160 млн долларов. С весны 1973 г. в Чили начался экономический застой, быстро переходящий в кризис – как результат откровенной кампании дестабилизации, превратившейся в марте, после поражения противников Альенде на парламентских выборах, в вялотекущую гражданскую войну. В день в Чили происходило до 30 терактов, фашисты из «Патриа и либертад» неоднократно взрывали ЛЭП, мосты на Панамериканском шоссе и на железной дороге, идущей вдоль всего побережья Чили, что лишало электроэнергии и подвоза целые провинции. Были дни, когда в Чили происходило до 50 террористических актов (однажды, 20–21 августа, в течение 24 часов в стране было совершено свыше 70 терактов!). Притом в основном это были теракты, направленные на разрушение инфраструктуры. Например, 13 августа 1973 г. фашисты провели полтора десятка взрывов на ЛЭП и электроподстанциях, лишив электроэнергии (а в крупных городах и воды) 9 центральных провинций с населением 4 млн человек. Всего к августу 1973 г. ультраправые уничтожили свыше 200 мостов, шоссейных и железных дорог, нефтепроводов, электроподстанций, ЛЭП и других народнохозяйственных объектов общей стоимостью равной 32 % годового бюджета Чили. Возьмите самую распроцветающую страну – например, Швейцарию – и начните там такую диверсионную войну, взрывая в день по 20–50 экономических объектов, в первую очередь, мостов и дорог. Я посмотрю, что останется от хваленого процветания швейцарской экономики! В Чили, стране Южного полушария, урожай овощей и фруктов собирают весной. Из-за диверсий на ЛЭП и электроподстанциях к августу 1973 г. погибло 50 % собранных овощей и фруктов: остались без электроэнергии промышленные холодильники в хранилищах. Из-за блокады дорог – и, следовательно, невозможности подвезти корма – только в первой половине августа погибло 10 тыс. овец и 500 голов крупного рогатого скота. А. Хабаров, рассказывая о финансировавшихся США забастовках в Чили, ни словом почему-то не обмолвился о том, что те, кто не хотел бастовать, подвергались террору. Когда 8 июня 1973 г. возникла угроза прекращения забастовки на руднике «Эль Теньенте» в г. Ранкагуа, туда прибыли вооруженные отряды неофашистских группировок «Патриа и либертад» и «Роландо Матос», которые напали на автобусы с шахтерами, взорвали несколько установок по подаче воды на рудник, разгромили здание администрации и, захватив местную радиостанцию «Либертадор», стали передавать в эфир призывы к свержению правительства Альенде. Еще 16 мая лидер чилийских фашистов Р. Тим, выступая по аргентинскому телевидению, заявил: «Если гражданская война является ценой за освобождение Чили от марксизма, мы готовы заплатить эту цену». А. Хабаров уверенно сообщил нашим зрителям, что если бы состоялся запланированный Альенде референдум, то Альенде бы наверняка проиграл. Сами противники Альенде думали почему-то по-другому. Еще один лидер чилийских фашистов П. Родригес прямо сказал в телеэфире: «Если состоятся выборы в 1976 году, Альенде получит 80%. Поэтому надо действовать сейчас». Вопреки словам А. Хабарова, будто Пиночет присоединился к заговору буквально накануне переворота, сам генерал Пиночет рассказал в интервью испанскому агентству ЭФЭ 13 марта 1974 г., что он еще в апреле 1972 г. был поставлен ЦРУ США в известность об осуществлении плана по «созданию непреодолимых экономических трудностей» для правительства Альенде и что он лично участвовал в разработке планов мятежа 28 мая 1973 г. Дураку понятно, что в условиях фактической гражданской войны экономика успешно развиваться не может. Следовательно, С. Альенде надо предъявлять претензии не в том, что он был «слишком социалистом», а в том, что он был слишком демократом. Однако после военного переворота 11 сентября 1973 г. экономика Чили просто стала разваливаться. В течение первого же полугода власти военной хунты покупательная способность населения упала на 60 %, национальная валюта была девальвирована более чем в 2 раза, в несколько раз выросли цены на основные продукты, число безработных увеличилось на 100 тыс. человек. Одновременно с этим рабочая неделя была увеличена с 44 до 48 часов без компенсации сверхурочных, а средняя зарплата упала до 15 долларов в месяц. Особенно сильно кризис поразил сельское хозяйство – хунта стала возвращать латифундистам землю, переданную правительством Народного единства крестьянам, а крестьяне в ответ саботировали сельскохозяйственные работы. Дошло до того, что – для обеспечения относительного «изобилия» в столице – хунта вынуждена была ввести запрет на продажу мяса в 19 провинциях из 25, оставив без мясных продуктов 80 % населения страны. В 1974 г. стоимость жизни в стране выросла (по официальным, явно заниженным, данным) на 375 %, цены на хлеб выросли в 22 раза, на сахар – в 29, на мыло – в 69 раз. Безработица выросла до 6 % (18 % экономически активного населения). Доля заработной платы в национальном доходе упала до 35 % (свыше 60 % при Альенде). Национальная валюта – эскудо – девальвировалась в 1974 г. 28 раз. Бесплатное медицинское обслуживание было упразднено. В апреле 1975 г. в Чили была введена в действие разработанная «чикагскими мальчиками» политика «шоковой терапии» (знакомое словосочетание, не правда ли?). Она предусматривала приватизацию государственных предприятий, отмену контроля над ценами, повышение подоходного налога, замораживание зарплат, сокращение капитальных вложений в госсектор. Если верить А. Хабарову, с этого года «в экономике Чили начался переворот» – это было «начало расцвета банковской системы», в страну хлынули инвестиции, «страна жила в условиях комендантского часа и добивалась экономических успехов». Это ложь. Последствия «шоковой терапии» в Чили, как и у нас, были катастрофическими. ВНП за год сократился на 19 % (это выяснилось после падения Пиночета, официальная статистика времен диктатуры называла то 12,9 %, то 15 %), промышленное производство упало на 25 %, спад в строительстве превысил 50 %. Стоимость жизни (опять же по официальным, явно приукрашенным данным) выросла в 3 с лишним раза. Безработица выросла до 20 %, а в отдельных районах – до 30 и даже 40 %, чего не было в Чили даже во времена Великой Депрессии. Это при том, что из 460 государственных предприятий 276 уже были возвращены прежним владельцам или проданы в частные руки. Разорилось свыше 1200 средних и мелких предприятий. Иностранным (в первую очередь из США) инвесторам был разрешен вывоз 100 % прибыли. Эскудо полностью обесценилось, и в октябре 1975 г. пришлось ввести новую денежную единицу – песо. Песо решили «привязать к доллару» (по курсу 1 песо – 1 доллар), но песо «отвязалось», и в январе 1977 г. за 1 доллар давали уже 18,48 песо, в январе 1978-го – 27,47 песо, в январе 1980-го – 39 песо, в июне 1982-го – 46 песо и т.д. К концу «эры Пиночета» стоимость песо по отношению к доллару упала более чем в 300 раз! Зато уже в 1975 г. на 18 % выросла численность бюрократического аппарата. Военные расходы выросли до 523 млн долларов (против 274 млн в 1974-м), численность армии выросла с 80 тысяч в 1973-м до 300 тыс. человек к концу 1976-го. С 1976-го начал быстро расти внешний долг – пытаясь как-то спасти экономику, хунта прибегла к массированным внешним заимствованиям. Альенде получил в наследство внешний долг в размере 4 млрд долларов, и за период его правления долг вырос лишь на 125 млн долларов. При Пиночете к 1976 г. внешний долг страны уже составлял 5,3 млрд долларов. Но внешние займы не помогали. Безработица оставалась на уровне 20%, цены на хлеб в 1976 г. выросли на 60 %, смертность за год выросла на 8 %, продолжительность жизни сократилась на 2 года. 34 % детей школьного возраста из-за отсутствия средств не ходили в школу. В стране наблюдалось массовое переселение из относительно благоустроенных квартир и домов (возведенных в конце 60-х и при Альенде) в трущобы. Число чилийцев, живших в условиях «абсолютной нищеты» (то есть на 20 и более процентов ниже прожиточного минимума), достигло к началу 1977 г. 2,2 млн человек. В первой половине 1977 г. промышленное производство в Чили упало до уровня 1968-го, а безработица выросла по сравнению с 1973 г. в 4 раза. Цены на хлеб и рис выросли на первое полугодие на 60%, на молоко – на 30%. Даже по официальным данным, 550 тыс. семей оказались живущими в трущобах. Вдвое выросла детская смертность, в 6 раз – заболеваемость туберкулезом. В конце ноября 1978 г. внешний долг Чили достиг 6,5 млрд долларов. К началу 1980 г. уровень безработицы составлял 25%, рост цен и инфляция за год – 40%. Одновременно расходы на содержание армии и репрессивного аппарата достигли 43% бюджета. В 1982 г. спад достиг дна. Промышленное производство за год сократилось на 20%, разорилось свыше 800 предприятий, обанкротился ряд ведущих банков, внешний долг вырос до 18 млрд долларов. В трущобы были вынуждены переселиться уже 5,5 млн человек. Западногерманские журналисты, побывавшие на юге Чили летом 1982 г. (в Южном полушарии это зима), опубликовали репортаж, где рассказывалось, как по утрам по улицам городов юга Чили, где зима особенно сурова, ездят специальные бригады и собирают десятками и сотнями трупы замерзших бездомных. Чего же удивляться, что из Чили эмигрировало свыше 1 млн человек – почти 10% населения страны и почти треть экономически активного населения Чили. Пересчитаем-ка сразу эту цифру по отношению к России. Получаем около 15 миллионов. Сомневаюсь, что Запад готов принять такой поток эмигрантов. Экономический рост в Чили начался только в 1984 г. и составил 3,8% (пиночетовская статистика называла 6%), в 1985-м случился новый спад, в 1986-м – подъем до 5,7%, в 1987-м – 6%, в 1988-м – свыше 7%, в 1989-м – 10% (официальные данные; позже выяснилось, что на самом деле подъем в 1989-м был лишь 7,3%). Но этот рост был вызван исключительными сверхприбылями, которые предоставлял военный режим зарубежному (североамериканскому) капиталу. 30-процентная безработица давала возможность зарубежному работодателю получать квалифицированную и очень дешевую рабочую силу. Режим чрезвычайного положения, действовавший до августа 1988-го, «отменял» забастовки, профсоюзы были подконтрольны военной хунте. 2/3 прибылей вывозились в США, из оставшихся 85% шли в карман работодателю и только 15% – на зарплату работникам. Разрыв в доходах достиг невообразимого уровня. Член правления средней руки компании (вся «работа» которого заключалась в том, что он раз в неделю пару часов дремал на заседании правления) получал 4,5 млн песо в месяц, в то время как медсестра в городской больнице получала 30 тыс. песо (отношение 150 : 1). Значительная часть роста промышленного производства обеспечивалась суперпроектом Пентагона по строительству в Чили космодрома, станций слежения и соответствующей инфраструктуры в рамках СОИ. Как только в 1990 г. это строительство было заморожено, прирост валового национального дохода Чили сразу сократился до 0,7%. Строго говоря, никакого экономического развития в Чили при Пиночете не было. В 1984–1989 гг. шло всего лишь восстановление разрушенного Пиночетом народного хозяйства. К уровню развития, достигнутому при Альенде, чилийская экономика за годы «экономического чуда» так и не вернулась. В 1989 г. потребление на душу населения не дотягивало даже до уровня 1969 г. Хосе Ибарра, специально изучавший этот вопрос, пришел к выводу, что при Пиночете в среднем в год имели место чистые потери, равные по стоимости 2 годам производства до Пиночета и в сумме троекратно превышавшие накопленный при Пиночете внешний долг (свыше 27 млрд долларов). Кстати, о внешнем долге. Пиночет оставил после себя внешний долг в размере 2210 долларов в пересчете на душу населения. Долг России сегодня составляет 160 млрд долларов, или 1090 долларов на душу населения. Российскому Пиночету придется, чтобы сделать все, как в Чили, набрать займов еще на 163 млрд 520 млн долларов. Таких денег нет во всем мире! Да даже если и удастся набрать столько займов – вернуть их невозможно. Это уж наверняка. Особенность «экономического роста» при Пиночете была также и в том, что вопреки всем правилам этот «рост» не сопровождался ростом средних доходов населения, ростом продолжительности жизни, улучшением в социальной сфере. Детская смертность в этот период увеличилась на 8,2%, продолжительность жизни сократилась на 1 год и 4 месяца, число студентов осталось на уровне 1977 г. (60% от времен Альенде). «Утечка мозгов» даже усилилась. Доля зарплаты в валовом внутреннем продукте так и не дошла до 40% (38% в 1989 г.), в то время как в 1971–1972 гг. она превышала 60%. По официальным данным, 22,6% населения жило в условиях «абсолютной нищеты» (против 8,4% в 1969 г.). По подсчетам Фернанду Кардозу (президента Бразилии, известного экономиста и социолога), среднегодовой «рост» в чилийской экономике при Пиночете в 1974–1989 гг. выражался в отрицательном числе «-3,9%», в то время как по Латинской Америке в целом эта цифра была «+4%» (без всякого Пиночета и «чикагской школы»). Те же самые люди у нас, которые так любят Пиночета, обычно ратуют за «средний класс». Главное, мол, создать как массовое явление «средний класс» – гарант стабильности. Так вот, Пиночет был человеком, который уничтожил «средний класс» в Чили. Вопреки заявлениям А. Хабарова о том, что Чили до Пиночета, дескать, была «задворками» и «дырой», всё было наоборот. Чили никак нельзя было назвать типичной латиноамериканской страной. Напротив, Чили являлась предметом зависти большинства латиноамериканских стран, в большинстве своем аграрных или аграрно-индустриальных. Чили же до Пиночета была одной из наиболее индустриализованных стран Латинской Америки (сельское хозяйство давало лишь 10 % национального дохода), сильно урбанизированной и культурно развитой страной. «Средний класс» в Чили в 1970 г. достигал 64 % населения. И именно «средний класс» (в первую очередь городские средние слои) привел к власти Народное единство и Альенде. Пиночет в результате монетаристских экономических «реформ» этот «средний класс» свел на нет как массовое явление во всей стране, кроме двух городов – Сантьяго и Вальпараисо. Но даже в Сантьяго процент «среднего класса» в 1989 г. сократился по сравнению с 1970 г. почти на четверть, а в Вальпараисо – и вовсе вдвое. В целом же в Чили «средний класс» разорился и частью пролетаризировался, частью эмигрировал. Например, в 1970 г. в городе Антофагаста «средний класс» составлял 42% населения, а в 1987 г. – только 8%. Особенно тяжелый удар был нанесен средним слоям на селе. Альенде роздал крестьянам 3,5 млн га земель латифундистов, создав таким образом десятки тысяч новых собственников. Пиночет вернул земли прежним хозяевам, создав десятки тысяч сельских пролетариев. Если русский Пиночет хочет быть последовательным – он должен будет разгромить фермерские хозяйства, кооперативы, еще существующие совхозы и колхозы и отдать всю землю потомкам дворянских родов. Итак, повторяю, «экономическое чудо» Пиночета было на самом деле 11-летним – самым глубоким в Латинской Америке в XX веке – экономическим кризисом, приведшим к безработице трети населения, подарившим статус бомжа четверти населения, эмиграцию – одной трети трудоспособного населения страны, галопирующую инфляцию, возрождение помещичьего хозяйства, ликвидацию «среднего класса» и накопление чудовищного внешнего долга (если перенести чилийский опыт на Россию, то у нас этот долг составит 323 с лишним миллиарда долларов!). Диктатура как она есть А. Хабаров, когда рассказывает о перевороте, как-то странно невнятен в цифрах. Лишь одна цифра прозвучала у него четко: до сих пор неизвестны места захоронения 1200 жертв хунты. И всё. Вообще же наши любители Пиночета с редкой наглостью постоянно говорят и пишут, что жертвами режима Пиночета стали 3,5 тыс. человек. Подразумевается: совсем немного! На самом деле 3,5 тыс. – это так называемые пропавшие без вести, т.е. те, кого пиночетовская политическая полиция ДИНА (с 1978 г. – СИМ) похитила, но отказалась официально признать свою причастность к их исчезновению. Похищение было очень эффективным средством устрашения. Родственники 1,2 тыс. похищенных до сих пор безуспешно пытаются найти даже могилы жертв ДИНА (и именно эти люди активнее всего бушевали на улицах во время «британской эпопеи» Пиночета – они (что вполне понятно) хотели, наконец, узнать судьбу своих детей, мужей, братьев: если не найти могилу, то хотя бы получить официальное подтверждение, что труп – как это часто бывало – сброшен в море, на корм акулам). Реально же в Чили только в первый месяц после переворота – до «нормализации» – было убито 30 с лишним тысяч человек. Еще 12,5 тыс. погибли за годы диктатуры под пытками, умерли в тюрьмах, были застрелены на улице. Что интересно: число жертв режима установлено довольно точно. Существует огромная документация на этот счет. Прошли (еще в 70-х) три международных трибунала по расследованию преступлений чилийской хунты: в Копенгагене, Хельсинки и Мехико. В них участвовали юристы из 100 стран. Заслушаны тысячи свидетелей, материалы слушаний сведены в 1260 томов. Вплоть до эпохи тэтчеризма и рейганомики первую цифру – 30 тысяч погибших за первый месяц переворота – никто и не пытался оспаривать. И лишь при Рейгане и Тэтчер ее стали настойчиво подменять другой – в 10 раз меньшей. При этом, однако, не предоставляя никаких доказательств своей правоты. Между тем очень легко доказать обратное. Печально знаменитый Национальный стадион в Сантьяго, превращенный хунтой в концлагерь, вмещает 80 тыс. человек. В первый месяц число содержавшихся на стадионе арестованных составляло в среднем 12–15 тыс. человек в день. К стадиону примыкает велодром с трибунами на 5 тыс. мест. Велодром был основным местом пыток, допросов и расстрелов. Ежедневно там расстреливали, по многочисленным показаниям свидетелей, в том числе иностранцев, от 50 до 250 человек. Кроме того, в концлагерь был превращен стадион «Чили», вмещавший 5 тыс. зрителей, но на нем содержалось до 6 тыс. арестованных. На стадионе «Чили», по свидетельствам выживших, пытки носили особенно чудовищный характер и превращались в средневековые казни. Группа боливийских ученых, попавших на стадион «Чили» и чудом уцелевших, дала показания, что видела в раздевалке и в помещении медпункта стадиона обезглавленные человеческие тела, четвертованные трупы, трупы со вспоротыми животами и грудными клетками, трупы женщин с отрезанными грудями. В таком виде трупы отправлять в морги военные не рисковали – они вывозили их в рефрижераторах в порт Вальпараисо и там сбрасывали в море. По Хабарову, через Национальный стадион прошло «несколько тысяч человек». Да не «несколько тысяч», а не менее 40 тысяч за 2 месяца! Из них не менее 6 тысяч (а, вероятнее, около 8 тысяч) было убито. Американский журналист Джон Барнс рассказал в «Ньюсуик» 8 октября 1973 г., что в один только Центральный морг Сантьяго в первые 14 дней после переворота доставили 2796 «неопознанных» трупов погибших насильственной смертью – в основном с Национального стадиона. При посещении морга (прежде, чем Барнс был замечен и вынужден был бежать) он насчитал 150 трупов на первом этаже и 50 в коридоре – большинство было убито выстрелом в упор, у многих раздроблены головы. В здании Технического института информатор Барнса, священник, насчитал 200 трупов. Служители кладбища рассказали Барнсу, что трупы расстрелянных загружают в вертолеты и сбрасывают в море. Тот же Барнс рассказал, как в побласьон (квартал бедняков) Хосе Мария Каро солдаты расстреляли перед зданием школы 10 учеников. Парижская «Монд» сообщала 17 сентября, что французские дипломаты наблюдали накануне, 16 числа, как карабинеры нагружали грузовики телами убитых предыдущей ночью. Другой дипломат видел, как солдаты наспех закапывали в огромной яме тела убитых (целый грузовик). Третий рассказал, что в квартале Эмида, где он жил, военные убили 400 человек. Совсем не левая и даже не либеральная «Майами геральд» опубликовала 25 сентября 1997 г. показания американской супружеской четы Патриции и Адама Геррет-Шеш, проведшей несколько дней на Национальном стадионе. Супруги рассказали, что за эти дни военные расстреляли от 400 до 500 заключенных «группами по 10–30 человек». По свидетельству «Тайма» (15 октября 1973 г.), на Национальном стадионе был без каких бы то ни было причин убит американский студент-экономист Фрэнк Теруджи из Иллинойса, не коммунист, не социалист и вообще не левый. Его товарищ Дэвид Хаттауэй чудом остался в живых и был освобожден. Генеральный секретарь Международного движения юристов-католиков Леопольд Торрес Бурсо, генеральный секретарь Международной федерации прав человека Мишель Блюм, генеральный секретарь Международной ассоциации юристов-демократов Жоэ Норман опубликовали после недельной поездки по Чили совместное заявление, в котором говорилось, что массовые нарушения прав человека в Чили «приближаются к геноциду в том виде, как он определен в конвенции ООН». Муниципальные служащие Умберто Гонсалес и другие показали, что в ночь с 11 на 12 сентября в квартале Пингуино, в районе казарм карабинеров из пулеметов было расстреляно свыше 300 человек – в основном рабочих фабрики «Командари», в том числе много женщин. По свидетельству Эстебана Карвахаля, арестованного вместе с четырьмя другими людьми только потому, что солдаты перепутали вход в их дом со входом в помещение райкома Социалистической партии, в казармах полка «Такна» в первые три дня переворота не менее 120 человек были забиты до смерти. Сотрудник чилийской авиакомпании LAN Хулио Пенья, побывавший на стадионе «Чили», дал показания, что в холле у выхода на футбольное поле он видел три колонны из голых человеческих тел, уложенных рядами по четыре крест на крест друга на друга. В каждой колонне было от 8 до 10 слоев. Солдаты называли эти колонны трупов «бутербродами». По многочисленным показаниям, каждую ночь происходили расстрелы также на свалке неподалеку от пересечения улицы Департаменталь с проспектом Америго Веспуччи. Трупы расстрелянных выкладывали затем – с целью устрашения – на обочину проспекта или на улицу Мигель Леон Прадо. Другим таким местом была Очагавия, напротив кладбища «Метрополитано». Излишне говорить, что все казни совершались без суда и следствия. По реке Мапочо, протекающей через Сантьяго, каждый день плыли десятки трупов. Иногда их было так много, что вода в реке становилась красной, что зафиксировано фото- и киносъемкой. Вылавливать трупы военные запрещали – кроме тех случаев, когда тела прибивало к берегу. Люди, как рассказывал журнал «Ньюсуик» 1 октября 1973 г., отворачивались от реки, стараясь сделать вид, что не видят трупов. «Тайм» 23 октября процитировал трех юристов, членов Комиссии ООН по правам беженцев: «Все дни, что наша комиссия была в Чили, до кануна нашего отъезда, из реки Мапочо извлекали трупы. Кроме того, в огромных количествах трупы привозили в морг или оставляли разлагаться там, где люди были убиты, – чтобы усилить эффект террора». Архитектор Мария Элена, сама прошедшая через пытки и избиения только потому, что в ее коллекции монет был обнаружен советский серебряный рубль, даже в конце декабря 1973 г., то есть спустя два с половиной месяца после «нормализации», стала свидетелем того, как у набережной Костанера около лицея «Ластаррия» к берегу Мапочо прибило 13 мешков. Когда собравшиеся школьники открыли мешки, в них были найдены обезглавленные трупы. Многие дети перенесли куда более сильные психические травмы. Например, дети профсоюзного активиста с текстильной фабрики «Сумар» Серхио Чакона. У них на глазах в их собственном доме 15 сентября офицеры ВВС Чили насмерть затоптали их отца. С трудом можно представить себе, какой ужас должны были испытать при этом дети 4, 5 и 7 лет – тем более, что офицеры под угрозой расстрела заставляли их почти час смотреть, как военные топчут их отца и прыгают на его теле. В провинции бывало еще страшнее. В Вальпараисо военные моряки просто обстреливали без разбора из крупнокалиберных пулеметов кварталы в районе железнодорожной станции Барон и на проспекте Испания, не интересуясь политическими взглядами тех, кто попадал под пули. В отличие от Сантьяго в Вальпараисо аресты проводились не по спискам, а «гуртом» – в основном в окружающих город горных рабочих поселках. Арестованных свозили в тюрьмы, затем под тюрьмы приспособили казармы, школы, женский лицей на улице Баррос Луко, и, наконец – корабли «Лебу» и «Майпо». Были арестованы тысячи, сотни погибли под пытками, а из тех, кто попал на корабли, почти никто не вернулся – их трупы сбросили в море. Обитатели отелей Вальпараисо долгое время отказывались есть рыбу: они видели, как по ночам на суда грузили трупы, а затем сбрасывали этот груз неподалеку от берега. Студент Католического университета Карлос Куэ, попавший на «Лебу» и оставшийся в живых потому, что встретил офицера, с которым вместе учился в школе, дал показания, что на «Лебу» было размещено постоянно до 500 арестованных, из которых 10–15 человек в день гибли при допросах, расстреливались и кончали жизнь самоубийством. По свидетельствам очевидцев, в тюрьму был превращен и учебный корабль «Эсмеральда», где пытки осуществлялись офицерами из Бразилии, прибывшими со своим оборудованием. На корабле «Майпо» размещалось постоянно 800 заключенных – и каждый день расстреливали по 10–15 человек. В районе Ихуэласа по ночам расстреливали арестованных из городов Кильота, Калера и поселков Кампо-де-Депортес и Конкон (провинция Вальпараисо). Всего там было расстреляно не менее 350 человек. В порту Сан-Антонио после пыток были расстреляны шесть руководителей местного профсоюза грузчиков, в том числе христианский демократ Хименес, ярый противник Альенде. Затем корабли ВМФ с целью устрашения подвергли артиллерийскому обстрелу рыбоперерабатывающие предприятия «Арауко», «Чили», «Сопеса» и «Контики» – не обратив даже внимания на то, что одно из них, «Сопеса», было предприятием частным и хозяева его финансировали оппозиционную Альенде прессу. В Консепсьоне в университетском квартале в первый же день было убито свыше 80 человек. В небольшом городке Лос-Анхелес (провинция Био-Био) 11 сентября власть захватили местные фашисты, которые начали с публичного расстрела на центральной площади 12 городских руководителей Единого профцентра Чили. Вообще же в провинции Био-Био в первую же неделю было расстреляно (в основном даже не военными, а местными фашистами и латифундистами) свыше 90 человек. В провинции Каутин латифундисты просто устроили охоту на крестьян – индейцев мапуче. Вооруженные помещики вывозили арестованных крестьян в поле, отпускали, а затем на машинах гонялись за ними, как за зайцами. Тех из индейцев, кто оказывался не убит, а ранен, передавали карабинерам. Карабинерам же передали и нескольких местных священников, протестовавших против такой «охоты». Город Пуэрто-Монт захватил генерал ВВС Серхио Ли, брат члена хунты Густаво Ли. Город захватывался по правилам военного искусства – словно вражеский опорный пункт. И хотя сопротивления военным никто не оказывал, при захвате города погибло около 60 человек – жителей рабочих поселков, в том числе несколько детей. Город Ла-Серена точно так же стал объектом «боевых учений»: при поддержке отрядов неофашистов из «Патриа и либертад» Ла-Серена была «взята штурмом» «экспедиционным корпусом» генерала Арельяно Старка. Старк устроил в городе погром. Самый известный в Ла-Серене человек – директор консерватории и основатель прославленного во всем мире Чилийского детского симфонического оркестра Хорхе Пенья - был расстрелян без суда и следствия. Заодно расстреляли адвоката Гусмана Санта-Круса, проведя перед этим чрезвычайное заседание «выездного военного трибунала» и осудив на нем адвоката на … пять лет заключения! Доктора Муньоса, осмелившегося возразить против этого расстрела, попросту закололи штыками. Надо иметь в виду, что многие из задержанных в первый месяц переворота были убиты по совершенно случайным причинам. На Национальном стадионе солдаты систематически убивали тех, кто сошел с ума, а также достреливали неудачных самоубийц (на стадионе многие пытались покончить с собой, бросаясь с верхних трибун). На стадионе «Чили» нескольких женщин застрелили за то, что они были в брюках, а мужчин – за длинные волосы (среди них была группа хиппи-иностранцев). Мексиканская журналистка Патриция Бастидос рассказала, как на ее глазах на Национальном стадионе застрелили мужчину только потому, что у него начался приступ эпилепсии. При этом военные хорошо понимали, что они делают. Не случайно вместо имен офицеры пользовались кличками: например, на Национальном стадионе – Лев-1, Лев-2, 3, 4, или Орел-1, 2, 3, 4… С объявлением «нормализации» «военные операции» против мирного населения не прекратились. Когда в конце 1973 г. генерал Пиночет посетил поселок Кинта-Белья, чтобы присутствовать на церемонии переименования поселка в Буин (в честь одноименного полка), этому предшествовала акция устрашения: всех 5 тысяч жителей поселка военные согнали на футбольное поле, отобрали из них 200 человек, из которых 30 расстреляли, а остальных объявили заложниками. В ночь накануне визита Пиночета солдаты постоянно обстреливали поселок. Было ранено несколько десятков человек. Позже чилийское телевидение показывало приезд Пиночета в Кинта-Белью и рыдающих вокруг него женщин и объясняло, что женщины плачут от чувства умиления и признательности генералу за то, что он «освободил их от марксизма». Хотя рыдали они, естественно, совсем по другим причинам. А накануне Рождества 1973 г. хунта объявила о раскрытии так называемого плана «Леопард» – плана левых развернуть кампанию террора против промышленных предприятий Чили. Было сообщено, что при попытке взорвать мачту ЛЭП солдаты убили пятерых «партизан-коммунистов». Однако все пятеро были за несколько дней до того арестованы у себя дома, а на их телах, выданных родственникам, остались следы пыток. Один из погибших «партизан» был близок к кардиналу Сантьяго-де-Чили Раулу Сильве Энрикесу. Кардинал потребовал от министра внутренних дел хунты генерала Бонильи расследования. Но Бонилья от кардинала просто отмахнулся. Теперь представим себе, что мечта наших неолибералов осуществилась – к власти у нас пришел свой Пиночет и делает все, как его предшественник в Чили. В Чили в 1973 г. жило 10,2 млн человек. В России живет 147 миллионов. Экстраполируем чилийский опыт на Россию. Получаем: в первый же месяц власти российского Пиночета должно быть уничтожено 512 тыс. человек. Да еще 192 тысячи должны быть затем убиты в тюрьмах и погибнуть под пытками. Да еще около 68 тысяч должны «пропасть без вести». Итого: 772 тысячи. Не слабо! Идем дальше. В первые два года при Пиночете по политическим мотивам было арестовано и отправлено в тюрьмы и лагеря 110 тыс. человек. Экстраполируем на Россию. Получаем 13 млн. 840 тыс. человек. По Хабарову, через тюрьмы в Чили при Пиночете «прошло 500 тысяч человек». Да нет же, господин Хабаров! 500 тысяч (точнее, 492 тысячи) были осуждены – хотя бы на месяц заключения, хотя бы на крупный штраф (за нарушение комендантского часа, за участие в демонстрации и т.п.). А всего через тюрьмы и лагеря прошло – то есть было хотя бы один раз арестовано (многие так и не предстали перед судом) 27,1% населения. Пересчитываем на Россию. Получаем 40 миллионов. 40 миллионов за 10 лет даже Сталину посадить не удалось! (В 1937 г. 40 миллионов – это было вообще все взрослое трудоспособное население СССР, включая членов Политбюро и самого Сталина). Церковь, фашисты и евреи А. Хабаров в своем фильме тщательно избегает темы фашизма. А также «национального вопроса» и религии. По-русски это называется «халтура». Темы-то очень показательные. Хотя Пиночет и хунта постоянно провозглашали себя «защитниками христианских ценностей» и подчеркивали свой ревностный католицизм, репрессиям при военном режиме подверглись тысячи католических активистов. В первую очередь, естественно, это были члены двух левокатолических партий, входивших в Народное единство. Но не только. Пыткам и издевательствам на Национальном стадионе подверглись четыре католических священника из Бельгии, арестованных за попытку прекратить избиения солдатами детей в бедняцком квартале. В побласьон Виктория, по рассказу Д. Барнса, солдаты пытались арестовать священника-голландца Тиссена. Но предупрежденный местными жителями, Тиссен скрылся. Тогда солдаты вдребезги разнесли алтарь в церкви, а саму церковь изрешетили из пулемета. В горных поселках вокруг Вальпараисо местные священники пытались заступиться за своих прихожан и протестовали против массовых арестов. За это они сами были поголовно арестованы, а их церкви военные подвергли разгрому и грабежу. Глава католической церкви Вальпараисо монсеньёр Эмилио Тагле был так напуган произошедшим, что даже побоялся заступиться за арестованных… Всего в Чили за первый месяц переворота было арестовано не менее 60 католических священников и монахов. Из них по меньшей мере 12 человек были убиты или «пропали без вести». Особенно подозрительно относились военные к священникам-иностранцам. Отец Альсина из Испании, работавший в больнице «Сан-Хуан де Дьос», был схвачен и отправлен на Национальный стадион по бредовому обвинению в организации «склада оружия в подвале больницы». Хотя никакого оружия в больнице не нашли, а весь персонал больницы дал показания в пользу о. Альсины, тот был убит. Неизвестно, судили его или нет, но в октябре 1973 г. изрешеченный пулями труп священника был найден в реке Мапочо. Вопреки тому, что говорила советская пропаганда, переворот в Чили не был «фашистским». Это был обычный реакционный военный переворот, инспирированный ЦРУ. Но режим Пиночета, действительно, с исключительной скоростью фашизировался. Фашистские партии были единственным гражданским союзником Пиночета – и именно эти партии продолжали активно действовать в стране, несмотря на официальный запрет хунты на деятельность политических партий (деятельность правых партий была под запретом до 1988 г., левых – до момента падения диктатуры). Именно фашистам было поручено «идеологическое обоснование» режима, они были «идеологическими комиссарами» хунты в университетах и т.д. Очень скоро прославления Гитлера, Муссолини и Франко стали нормой. Очень скоро к антикоммунистической риторике добавились антимасонская и антисемитская. В результате 93% еврейских семей эмигрировало из Чили. Традиционно значительная часть чилийских евреев придерживалась левых взглядов, но вряд ли это может служить оправданием, например, включения в школьные учебники при Пиночете почерпнутых в нацистской Германии формулировок типа «еврей Маркс», «еврей и масон Гейне», «большевики – марионетки мирового масонства» и т.д. При Пиночете численность фашистских партий и групп выросла в 22 раза. При Пиночете Чили превратилась в рассадник фашистской пропаганды во всем испаноязычном мире. «Доктрина фашизма» Муссолини на испанском языке была издана в Чили 6-миллионным тиражом – и широко распространялась по всей Латинской Америке. «Миф XX века» Розенберга был издан 4,2-миллионным тиражом – и тоже распространялся по всему континенту. «Протоколы Сионских мудрецов» издавались при Пиночете целых 28 раз! В конце 70-х в Чили съехались со всего мира скрывавшиеся от правосудия нацистские военные преступники. Бывшие эсэсовцы служили консультантами, экспертами, а иногда и управляющими в созданных хунтой концлагерях в Чакабуко, на острове Досон, на Огненной Земле и др. Среди них были знаменитости – например, изобретатель «душегубки» В. Раух. Беглые нацисты нанесли значительный ущерб моральному авторитету католической церкви в Чили, поскольку не раз действовали под видом католических священников. Так, на Национальном стадионе арестованных исповедовал (а затем передавал военным полученные сведения) некий «отец Хуан» – Ян Скавронек, польский фашист, приговоренный на родине к смертной казни за геноцид евреев и поляков во времена нацистской оккупации. Виднейшие представители еврейской общины Чили подверглись арестам, пыткам, издевательствам и оскорблениям. Всемирно известный ученый, самый знаменитый и влиятельный в XX веке деятель чилийской науки, антрополог, этнограф, медик и философ 90-летний Алехандро Липшютц подвергся унижениям и издевательствам в собственном доме, его огромная библиотека была сожжена, а лаборатория разгромлена. Только благодаря своей всемирной славе Липшютц был не арестован, а посажен под домашний арест. Вскоре из-за перенесенного потрясения А. Липшютц умер. Крупнейший в Латинской Америке нейрохирург Альфансо Асенхо был отстранен от работы и также помещен под домашний арест, а затем принужден к эмиграции в Израиль. Ведущий чилийский драматург Мария Рекена была подвергнута пыткам, одна из которых была, мягко выражаясь, своеобразной: женщину лишили на два дня пищи и воды, а затем предложили ей выпить… свиную кровь. «Ты, еврейская свинья! – кричали офицеры. – Почему ты не пьешь свою кровь, свиную? Привыкла к христианской?» При «захвате» Ла-Серены фашисты и солдаты корпуса Старка исписали весь город лозунгами «Смерть марксистам, интеллектуалам и евреям!». А член хунты генерал ВВС Густаво Ли Гусман с армейской прямотой сказал западногерманским журналистам, что хунта берет пример не с латиноамериканских консерваторов, а европейских фашистов 30-х годов («Штерн», 1973, № 42). Министр иностранных дел хунты адмирал Исмаэль Уэрта заявил на Панамериканской встрече в Мексике в 1974 г.: «Я не знаю, что сегодня понимают под словом «фашизм». В молодости я бывал в Европе, и там это выражение применялось к властным, сильным, умеющим руководить правительствам. Если это выражение применяют к нам, потому что мы сильное правительство, тогда мы фашисты». Значительная часть чилийских эмигрантов – из того миллиона, который выехал из страны, – была представителями интеллигенции. Эмиграция катастрофически понизила интеллектуальный уровень в Чили. Чилийцы, расселившиеся по всему испаноязычному миру, сегодня составляют гордость испанской социологии, мексиканского кинематографа, перуанской журналистики, аргентинской медицины, венесуэльской физики, коста-риканской литературы. Около 60% эмигрантов в Чили так и не вернулось, освоившись в новых странах. Из Чили в Аргентину бежал даже ультраправый ректор Национального университета Боэннингер! Увидев, что хунта сделала с университетом, Боэннингер публично плакал. Понять его можно: новым ректором университета был назначен известный своей ненавистью к интеллигентам генерал Дальеу, а реально власть в университете захватил фашист Данило Сальседо, с подросткового возраста страдавший шизофренией. Впрочем, среди чилийских фашистов вообще было много психически больных людей – и при Пиночете они сразу пошли в гору. Главным врачом Центральной психиатрической больницы назначили фашиста Клаудио Молину, который в этой же самой больнице дважды лечился: первый раз – от алкоголизма, второй – от шизофрении. Молина был буйнопомешанным – на него надевали смирительную рубашку и даже применяли к нему электрошок. Новый главврач начал с того, что ворвался в здание больницы и устроил там стрельбу, перепугав врачей и особенно пациентов. Затем 5 врачей больницы были расстреляны, несколько десятков человек арестовано и уволено с работы. Хунта изменила не только интеллектуальный климат в стране, но и моральный тоже. Поощрялись доносы. Доносчик получал премию в полтора миллиона эскудо и все имущество того, на кого он донес. Находившиеся в ссоре родственники и соседи сотнями и тысячами доносили друг на друга. Город Чукикамата получил печальную известность как «колыбель стукачей»: там подростки из обеспеченных семей наперегонки доносили на собственных родителей – чтобы получить их имущество и быстренько промотать его. У нас был один Павлик Морозов, в маленькой Чукикамате их было 90! Зато у Пиночета появилось много горячих поклонников: тех, кто доносами сколотил себе немалое состояние. Сегодня эти люди боятся, что если осудят Пиночета, то затем начнут судить и других офицеров – за военные преступления, а потом, глядишь, доберутся и до доносчиков. О «народной любви» к Пиночету О причинах падения режима Пиночета А. Хабаров рассказывает сказки. Дескать, в 1988 г. случился экономический кризис, «дефолт», начались волнения, и поэтому на Пиночета даже было совершено покушение. Правда, как сам Хабаров тут же расскажет, покушение было совершено за два года до этого – в 1986-м, но Хабарова это почему-то не смущает. Вот и пиночетовскую конституцию у него приняли «демократическим путем» (в условиях осадного положения, запрета на деятельность оппозиции и на пропаганду против проекта этой конституции). И «страна была счастлива и любила его» (Пиночета). Расскажу немного о «народной любви» к Пиночету. От большинства других стран Латинской Америки Чили отличалась тем, что не имела традиций партизанской войны. Пока к власти не пришел Пиночет, никто и не думал, что партизанская война в стране возможна. Все знали, что Чили к партизанской борьбе просто по природным данным не приспособлена: узкая полоска суши, с одной стороны – океан, с другой – высокогорье Анд, быстро становящееся безлесным и непроходимым, а на севере еще и пустыня. Партизаны таким образом лишены пространства для маневра и укрытий, что делает их легкой добычей правительственной авиации. Более того, именно те политические противники диктатуры, кто был склонен к вооруженной борьбе – чилийские леваки, – понесли максимальные потери: в крупнейшей чилийской леворадикальной организации Левое революционное движение (МИР), например, 92% членов либо погибли в ходе переворота, либо попали в тюрьму. Но уже к 1975 г. леворадикалы создали новое подполье, навербовали новых бойцов и в течение 1975 г. им удалось провести в Чили 132 партизанские операции, то есть по 1 операции каждые 2 дня. Чилийская специфика вынудила партизан в основном действовать в городах. Основными типами акций 1975 г. были: экспроприации, нападения на склады и казармы с целью захвата оружия, казни осведомителей и сотрудников политической полиции ДИНА, обстрелы казарм, организация побегов политзаключенных. Правда, стрелять партизаны тогда еще умели плохо, поэтому потери среди сторонников хунты были незначительными. Партизаны оборудовали 6 баз в высокогорье Анд, на территории Аргентины в непосредственной близости от чилийской границы. Базы использовались как тренировочные лагеря и опорные пункты. Оперируя с этих баз, партизаны смогли в первой половине 1976 г. провести уже 202 боевые операции, экспроприировав 6 с лишним млн эскудо, освободив из заключения 38 человек, захватив 84 единицы оружия, выведя из строя 16 самолетов и вертолетов и 56 единиц боевой техники хунты, проведя 29 нападений на казармы, тюрьмы, посты карабинеров и отделения полиции и ДИНА. Однако в марте 1976 г. в Аргентине произошел военный переворот, и в июне 1976 г. аргентинская военная авиация разбомбила базы чилийских партизан. При этом погибло от 800 до 1200 бойцов. В результате герилья затихла, сократившись до нескольких десятков боевых операций в год. В октябре 1983 г. в Аргентине пала военная диктатура, а в ноябре была основана крупнейшая чилийская партизанская организация – Патриотический фронт им. Мануэля Родригеса. Помимо леворадикалов, в ряды партизан вступили молодые коммунисты и социалисты (и даже дети некоторых руководителей ком- и соцпартии). Используя аргентинскую территорию как тыловую базу, Фронт с 1984 г. развернул активные действия, ежегодно удваивая число боевых операций и быстро наращивая численность вооруженного подполья. Среди прочих операций бойцы Фронта организовали два покушения на жизнь самого Пиночета. Сменился и характер партизанских акций. Заметно упало число выслеженных и казненных осведомителей и сотрудников ДИНА/СИМ (они ушли в самое настоящее подполье, были населенные пункты, где офицеры СИМ никогда не ночевали дважды в одном доме; можно подумать, что это они были партизанами, которых разыскивают власти). Зато резко увеличилось число нападений на официальные учреждения – в первую очередь, с целью похищения бланков документов: вооруженное подполье быстро росло, нелегалам требовалось много фальшивых документов. Другой мишенью Фронта стали фашисты. С 1985 г. партизаны Фронта стали систематически нападать на местные отделения фашистских партий и организаций, на типографии, где печатались фашистские газеты, на склады фашистской литературы. Только в 1986 г. бойцы трех партизанских организаций – Патриотического фронта, МИР и Молодежного движения Лаутаро – уничтожили фашистскую литературу стоимостью свыше 120 тыс. чилийских песо. Киоскеры отказывались брать в продажу фашистские газеты – несмотря на то что фашисты их за это избивали, а нередко и отправляли в тюрьму по подозрению в «сочувствии коммунистам». С 1987 г. распространились нападения на мобильные патрули полиции, карабинеров и на отделения СИМ. Партизаны совершили налет на склад реактивных гранатометов правительственной армии и вывезли оттуда два грузовика базук и боеприпасов. К операции по поимке похитителей была подключена даже авиация, и Пиночет обратился за помощью к США, надеясь на американские спутники-шпионы. Но найти партизан не удалось. После этого Пиночет издал специальный закон, запрещающий СМИ распространять какие-либо материалы о «террористических акциях» (один такой закон Пиночет уже издавал в 1983 г., но активизация партизан заставила журналистов – в погоне за сенсациями – иногда «забывать» об этом законе). К концу 1987 г. нападения на оружейные склады полиции, карабинеров и даже армии приняли систематический характер. Это было связано с тем, что герилья в Чили вступила в новый этап – этап «народной войны». Стали создаваться отряды «народного ополчения». Причем такие отряды стали создавать не только леваки, но и Социалистическая партия (а в 1988 г. несколько отрядов «народного ополчения» создали – вопреки запрету руководства – даже местные отделения Радикальной партии, еще более правой, чем социалисты). Только коммунисты отказывались от создания отдельных от Патриотического фронта им. Мануэля Родригеса партизанских формирований – и нанесли этим сильный удар по престижу партии в кругах противников диктатуры. Так что это не Пиночет, а сами коммунисты подорвали свое влияние в стране. В первой половине 1988 г. в Чили было проведено невиданное число экспроприаций – 193 (то есть больше чем по одной экспроприации в день!). Миллионы экспроприированных долларов были переданы оппозиционным партиям на издание подпольной литературы. Волна антиправительственной печатной продукции просто захлестнула Чили. Тогда же, в 1988 г., партизаны стали совершать нападения на имущество североамериканских компаний в Чили. Суммарный ущерб от этих акций до сих пор засекречен, но только диверсий на информационных сетях американских корпораций в первой половине 1988 г. было совершено свыше 40. Надо думать, это было одной из причин, заставивших США оказать давление на Пиночета, чтобы он провел в октябре 1988-го плебисцит по вопросу о сохранении диктатуры (Пиночет этот плебисцит проиграл). В результате в 1989 г. в провинциях Линарес, Био-Био, Арауко, Талька, Кокимбо, Курико и Каутин уже существовали районы, в которых с наступлением темноты власть переходила в руки «народного ополчения». Полиция и карабинеры боялись ночью соваться в эти районы, торговцы там платили «революционный налог» партизанам. Герилья развивалась бы в Чили и дальше, если бы в 1989 г. не состоялись всеобщие выборы, и власть Пиночета не пала. Так вел себя «любивший Пиночета» народ. Диверсия против НТВ, устроенная самим НТВ Можно, конечно, сказать: стоит ли уделять такое внимание обычной тележурналистской халтуре (что это – халтура, несомненно: только человек, совершенно не желающий работать профессионально, может сделать музыкальной заставкой фильма о Чили мелодию «Беса ме мучо» – это все равно, что снять фильм о России и сопроводить его «типично русской» песней «Сулико»!). Но дело-то в том, что всё это происходит на канале НТВ! На том самом «опальном» канале, где всего за несколько дней до фильма «Формула Пиночета» ведущий «Независимого расследования» Николай Николаев публично спрашивал у зрителей: придете ли вы защищать нас, если к нам на канал явятся люди в касках и с автоматами? А зачем вас защищать, дорогой Н. Николаев, если у вас на канале выходят в эфир такие лживые – и более того, направленные против вас самих – фильмы? А зачем вас защищать, если фильм «Формула Пиночета» заканчивается «философскими» рассуждениями о том, что, может быть, всё правильно – так всё и должно быть, как при Пиночете? Это же точная копия рассуждений Васисуалия Лоханкина о «великой сермяжной правде» в тот самый момент, когда Васисуалия порют обитатели «Вороньей слободки» во главе с бывшим камергером Митричем! Но Лоханкину позволительно было так рассуждать – его, как известно, выперли из пятого класса гимназии, и он даже физику Краевича не проходил. А вот о канале НТВ хотелось думать лучше. 17–31 января 2001

newstudio იმედია დიდად არც მე

დღეს 64 წლის შემდეგ ნელ-ნელა ძალიან პოპულარულია ნაცისტური ტენდენციები, რაც მთავარია ეს ყველას ძალიან მოსწონს და სულაც არ აქვთ პრობლემები წარსულზეეს საიდან მოიტანე nikusha_marx? ამბიციური და არასწორი განცხადებაა.IMHO ნაციზმი სწორედ იმიტ შეიქმნა მის დროზე რომ კრიზისი იყო მსოფლიოში...უფრო სწორად ხელისუფლება გერმანიაში სწორედ კრიზისის შემდეგ აიღეს ხელში... ჩვენი ხელისუფლება თავიდა მაგ ძალებთან იყო ალიანსში. რა იყო ამის მიზეზი სულ არ მაინტერესებს, მე უბრალოდ ვიცი, როგორი წარმატებულიც არ უნდა იყოს ნაციონალისტური იდეებით მოსული ხელისუფლების მმართველობის დასაწყისი, ეს წარმატება იქნება ხანმოკლე და დროებითი, მისი ბოლო მაინც სრული კრახი იქნება.IMHO Lo Janko ყველაფერი დროებითია თუ ამას ისტორიის საზომით აიღებ მაგრამ მთავარია შედეგ

მაიკლ მურის ფილმი ჯანდაცვა http://geoleft-marx.blogspot.com/2009/12/blog-post_28.html

http://www.allshares.ge/download.php?id=F018515127 http://www.allshares.ge/download.php?id=CB6A117E13 http://www.allshares.ge/download.php?id=455C645722 ძალიან კარგი სემინარი, კრიზისზე, თანამედროვე მემარსცხენე მოძრაობაზე, მარქსისზმე და საერთოდ მემარცხენე მოძრაობის მომავალზე... მოკლედ მასტ ლისტენ პონტია განსაკუთრებით არამემარცხენეებისთვის

სად მაქვა ადმენი დრო ეგენი რომ წავიკითხო, იქნებ აუდიო ჩანაწერები იყოს?Siknadmo კი ახლა ავტვირთავ უმაგრეს ლექციებს კრიზისს ხსნიან საკაიფოდ

მაიკლ ხარდტის და ოტო ნეგრის გახმაუებული წიგნის იმპერიის კრიტიკა Борис Кагарлицкий Майкл Хардт, Антонио Негри. Империя Пер. с англ. под ред. Г. В. Каменской, М. С. Фетисова. М.: Праксис, 2004. 440 с. Тираж 2000 экз. Модная книга Майкла Хардта и Антонио Негри «Империя» наконец вышла на русском языке. Надо сказать, что появление этой работы на английском уже вызвало некоторый шок. Во-первых, потому, что редко когда труд, посвященный революционной теории, становился, подобно «Империи», коммерческим бестселлером. А во-вторых, если уж труды левых начали пользоваться массовым спросом, то почему произошло это именно с такой книгой? Но все по порядку. Несмотря на изрядный объем пересказать «Империю» крайне просто. Собственно, авторы сами это сделали в предисловии. Если кто-то хочет просто ознакомиться с мыслями Хардта и Негри, рекомендую книгу не читать, ограничившись первыми страницами. Здесь мы узнаем, во-первых, что глобализация, изменившая капиталистический мир, эффективна и необратима. Во-вторых, что экономические отношения становятся все менее зависимыми от политического контроля и что национальное государство приходит в упадок. Собственно, эти два тезиса представляют собой общие места неолиберальной пропаганды. Но, внимание, тут мы и обнаруживаем главный вклад Хардта и Негри в общественную мысль: на смену национальному государству приходит Империя. Обязательно с большой буквы, и не путать с империализмом. «Империя становится политическим субъектом, эффективно регулирующим эти глобальные обмены, суверенной властью, которая правит миром» (с. 10). Собственно, ничего больше об Империи мы в книге уже не узнаем, поскольку авторы тут же заявляют, что речь идет о сетевой власти, вездесущей, неуловимой, но крайне противоречивой. Российский читатель, испорченный чтением газеты «Завтра» и других продуктов национального постмодернизма, может ненароком подумать: не идет ли речь о еврейско-масонском заговоре или о «мировой закулисе»? Нет, теоретики заговора предполагают наличие некой тайной власти. А власть Империи является явной. Просто у авторов нет ни слов, чтобы ее описать, ни конкретных примеров, на которые они могут сослаться. Невозможность что-либо конкретно сформулировать как раз и является главной новаторской мыслью этой удивительной книги. Все дело в противоречивости самого явления, объясняют нам. Империя еще до конца не сложилась, но она уже переживает глубокий упадок. «Противоречия имперского общества являются неуловимыми, множащимися и нелокализуемыми: противоречия везде» (с. 191). Поскольку существование Империи является исходной аксиомой авторов, невозможность ни увидеть, ни описать ее отнюдь не ставит под сомнение исходный тезис. Напротив, чем менее определенно мы представляем себе Империю, тем больше мы должны убеждаться в ее существовании. В рассуждениях Хардта и Негри есть, конечно, своя логика, причем глубоко идеологическая. Приняв за абсолютную истину неолиберальную теорию глобализации, они, однако, не хотят примириться с властью капитала. На этой основе они формулируют собственные выводы и даже свою программу борьбы, которая отвечает новой реальности и новым правилам. Империя есть лишь политическое воплощение новой реальности. Если нет больше национального государства, если рынок и капитализм глобален, а национальные и региональные рынки остаются не более чем пережитками прошлого, должна же власть капитала иметь какую-то «политическую надстройку»? Если мы ее не видим, значит, она просто невидима. Но все признаваемые авторами за истину экономические и социальные теории указывают на необходимость ее существования... Беда лишь в том, что теории, взятые Хардтом и Негри за исходную точку, элементарно неверны. Причем неверны эмпирически. Вспоминаются слова английского исследователя Алана Фримана, заметившего как-то: «Принято считать, будто глобализация оказалась экомическим успехом, но политической и культурной неудачей. На самом деле все обстоит с точностью до наоборот». Список экономических провалов глобализации можно составлять бесконечно. Достаточно вспомнить русский дефолт 1998 года и последовавший за ним финансовый кризис в Латинской Америке, нынешнюю слабость мирового хозяйства и неспособность экономики США набрать темпы после депрессии 2000—2003 годов. Но самое существенное то, что и мировая торговля, и мировое производство в целом в период глобализации росли медленнее, нежели во времена протекционизма. Будучи цикличным, капитализм проходит периоды интернационализации, сменяющиеся периодами «национально-ориентированного развития». В этом смысле особенность нынешней эпохи не в том, что происходит что-то столь уж необычное, а в том, что благодаря информационным технологиям мы гораздо лучше видим и осознаем процессы, которые в ходе предыдущих циклов были известны в основном специалистам. Точно так же не подтверждается опытом и тезис об ослаблении государства. Все происходит противоположным образом. Государство укрепляется, другое дело, что оно отказывается от своих социальных функций, становясь все более буржуазным, агрессивно-репрессивным и насквозь реакционным. Именно постоянное и возрастающее государственное принуждение (своего рода силовое регулирование общества в интересах рынка) позволяет глобализации продолжаться несмотря на непрерывную череду экономических провалов и упорное сопротивление большинства людей практически во всех точках планеты. Транснациональные корпорации, в которых Хардт и Негри видят основную силу, организующую новый социально-экономический порядок, на самом деле остро нуждаются в государстве, причем именно государстве национальном. Ведь «глобальность» транснационалов возможна лишь в условиях, пока остается неоднородным мировой рынок труда. Если бы все национальные рынки действительно слились в единый глобальный рынок, деятельность транснационалов потеряла бы всякий смысл. Зачем было бы, например, производить кроссовки во Вьетнаме или Мексике для английского рынка, если бы затраты производства были бы примерно такими же, как в Англии? Подобный глобальный рынок в силу своей однородности неминуемо бы распался на множество однотипных, но локальных рынков, где производство для местного потребителя и из местного сырья было бы несравненно выгоднее, чем перевозка товаров из дальних стран. Корпорации заинтересованы как раз в том, чтобы продолжали существовать локальные рынки с принципиально разными условиями и правилами игры. А они, благодаря своей мобильности, могли бы эти различия эксплуатировать. Потому-то глобализация и остается принципиально незавершенной — довести дело до конца не в интересах прежде всего тех, кто возглавляет процесс. Другой вопрос, что вечная незавершенность глобализации на пропагандистском уровне будет постоянно использоваться для оправдания ее провалов. Легко понять, что в сложившихся условиях национальное государство не только не является пережитком прошлого, оно как раз и оказывается идеальным инструментом, с помощью которого транснациональные элиты решают свои вопросы. Сетевая Империя как политическая структура корпорациям не нужна, поскольку за последние 15—20 лет национальное государство полностью переналажено: вместо того чтобы обслуживать своих граждан, оно, выражаясь языком Путина, решает проблемы «конкурентоспособности», иными словам, ублажает транснациональный капитал. Империи Хардта и Негри не видно не потому, что она неуловима, а просто потому, что ее нет. Разумеется, авторы прекрасно отдают себе отчет в том, что глобальное социально-экономическое пространство, которое они описывают, неоднородно и иерархично. Но они не делают из этого факта ровным счетом никакого вывода, кроме указания на то, что Империя и транснациональные корпорации (так, кстати, кто, все-таки?) это пространство организуют. Между тем принципиальная новизна современности состоит не в том, что национальное государство ослабевает, а в том, что корпорации приватизируют его. В этом смысле оказывается повернутым вспять процесс, происходивший на протяжении большей части ХХ века, когда государство под давлением трудящихся классов постепенно преврашалось из органа диктатуры буржуазии в систему институтов, функционирующих на основе компромисса между классами. В социал-демократическую эпоху капитализм предстал перед нами в виде «цивилизованного» регулируемого рынка и «государства всеобщего благоденствия», а успокоенные своими достижениями левые заявили об отказе от лозунга диктатуры пролетариата. Однако социал-демократический порядок оказался обратим, как и любой компромисс. На фоне «одичания» современного капитализма весьма странно звучат слова Хардта и Негри про то, что новый порядок лучше старого, хотя, разумеется, они имеют в виду не моральную сторону дела и не конкретные проблемы, с которыми люди сталкиваются в повседневном опыте, а некую философскую диалектику в духе Гегеля. Эта диалектика условна, абстрактна и именно потому неприменима в жизни. Если бы дело обстояло иначе, ни Маркс, ни Вебер, ни Фрейд человеческой мысли не понадобились бы. Между тем критический взгляд на современную ситуацию заставляет ставить совершенно иные вопросы, нежели те, которыми занимаются наши герои. Во-первых, если современный порядок вещей является на практике проявлением реакции, а социал-демократический компромисс оказался обратим, то логично предположить, что так же обратимы окажутся и пришедшие ему на смену неолиберальный капитализм вместе с идеологией глобализации. Иное дело, что отсюда отнюдь не следует, будто нас ждет возврат к социал-демократии. В свете имеющегося исторического опыта он не является ни необходимым, ни желательным. Другой вопрос состоит в моральной стороне происходящего. Риторических ссылок на необходимость «сопротивления» недостаточно для того, чтобы изменить положение дел. Массы сопротивлялись капиталу с момента зарождения буржуазного порядка. По большей части сопротивлялись неэффективно, хотя на протяжении последних двух веков мы видели и примеры успешной классовой борьбы, причем каждый раз речь шла не о сопротивлении, а о реализации более или менее внятных революционных или реформистских проектов. Успех этих проектов (будь то левый якобинизм, большевизм, тред-юнионизм или кейнсианство) был ограниченным и, как уже было сказано, обратимым. Революционный порыв не раз оборачивался катастрофой тоталитаризма. Но тем не менее нельзя отрицать значение этих попыток. В мире Хардта и Негри, напротив, нет ни необходимости, ни возможности вырабатывать какие-либо программы. Неуловимая и зыбкая реальность новой глобальной Империи делают такие попытки бессмысленными. Здесь есть только движение, которое каким-то мистическим образом (но опять вполне в духе Гегеля) само собой приведет к заранее заданной цели. Цель эта, как и на плакатах советского времени, коммунизм. И он так же абстрактен и недостижим, как и идеальное будущее советской пропаганды. Как мы уже заметили, Империя Хардта и Негри, по существу, бессубъектна. Точнее, в ней субъект есть, но он так же неуловим, подвижен и абстрактен, как и все остальные понятия этой книги. В этой зыбкости, бессубъектности Хардт и Негри видят проявление новизны современной эпохи. Однако, парадоксальным образом, когда они начинают говорить о прошлом, оно тоже становится размытым и бессубъектным. Стоит им обратиться к истории, например, европейского Ренессанса и Просвещения, как перед нами всплывают такие же неясные очертания самодвижущегося процесса, в котором действуют совершенно гегельянские общие идеи — революционное и контрреволюционное начало, стремление к свободе и потребность в контроле, причем совершенно неважно, чье это стремление и чья потребность. Время от времени на страницах книги появляются какие-то не менее абстрактные «массы», про которые мы знаем не больше, чем про абсолютные идеи старинной философии. Для Маркса массы представляли собой форму существования и организации совершенно конкретных социальных групп и классов, имевших определенные интересы и на этой основе формирующиеся потребности. Пролетариат становится массой в силу того, что этого требует логика фабричного производства, накопления капитала и урбанизации, собирающая людей вместе и превращающая их в «массу». Эта же логика еще раньше вовлекает в свой оборот и мелкую буржуазию. Однако все эти социальные группы сохраняют свое лицо. Социология, Маркса ли, Вебера ли, интересуется именно собственным обликом класса, его специфическими особенностями, из которых и произрастает потребность в политическом действии, необходимость борьбы и стремление к освобождению. Социология Хардта и Негри, если применительно к ним вообще можно говорить о социологии, напротив, предполагает полную обезличенность. Единственное, что мы точно узнаем про массы, прочитав «Империю», — это то, что они бедны. В этом главная особенность текущего момента. Рабочего класса больше нет. Бедность, говорят нам авторы, стала отношением производства. Жаль только, они не уточняют, каким образом. Мы узнаем лишь, что теперь бедность «проявляется во всей своей открытости, поскольку в эпоху постсовременности подчиненные поглотили эксплуатируемых. Иными словами, бедняки, каждый бедный человек, массы бедных людей поглотили и переварили массы пролетариев. Самим этим фактом бедняки стали производительной силой. Даже продающие свое тело, нищие голодающие — все виды бедняков — стали производительной силой. И поэтому бедняки обрели еще большую значимость: жизнь бедняков обогащает планету и облекает ее стремлением к творчеству и свободе. Бедняки являются условием любого производства» (с. 154). Социологическое мышление здесь поднимается до уровня сказок Шарля Перро. Ведь уже герои «Золушки» и «Кота в сапогах» прекрасно понимали противоположность между бедностью и богатством, прилагая изрядные творческие усилия (и демонстрируя в этом немалую свободу), чтобы из первой группы перебраться во вторую. О противоречиях между бедными и богатыми много писали с древнейших времен, но внятных решений предложить не могли просто потому, что бедность сама по себе не является не то что «производственным отношением», но даже и общественным отношением. Она лишь следствие сложившихся социальных отношений и экономического порядка. Новаторство марксистской мысли состояло в том, что она отбросила морализаторство прежних радикальных идеологов, то восхищавшихся добродетелями бедняков, то негодовавших по поводу царящей вокруг нищеты. Марксизм предложил говорить конкретно — о социальной структуре, об организации экономики. Обнаружилось, что бедность по своему происхождению неоднородна. Именно поэтому движения, стремившиеся опереться на бедняков, оказывались неустойчивыми и неэффективными. Когда Маркс писал о революционном потенциале пролетариев, он меньше всего имел в виду их нищету. И совершенно закономерно, что наиболее успешные революционные попытки предпринимались далеко не самыми обездоленными группами общества. Все это, конечно, банально. Но оргинальность теоретической мысли Хардта и Негри состоит в том, что она даже не поднимается до уровня современной банальности, оставаясь на уровне банальностей полуторасотлетней давности. Надо сказать, что разделение общества на богатых и бедных, то есть по уровню потребления, для наших авторов вполне закономерно. Так же как сочинители «Империи» принимают за чистую монету газетные передовицы об успехах глобализации, переходя к социологии, они не менее последовательно следуют буржуазному подходу, который видит человека только как собственника либо потребителя. Другое дело, что революционная совесть требует как-то увязать это с привычными марксистскими лозунгами — отсюда и рассуждения о бедняках как производительной силе. Избранный авторами «Империи» ход мысли напрочь исключает любую попытку предложить какую-либо стратегию преобразований. Ведь стретегия предполагает наличие какого-то организующего смысла в системе. Поскольку же в мире «Империи» нет главной оси, основного, системного противоречия, то невозможно (и не нужно) обсуждать вопрос о том, куда направить основной удар. Любая политическая программа адресуется к каким-то конкретным социальным и экономическим проблемам, которые можно четко сформулировать и разрешить — здесь и сейчас. Но в мире «Империи» это бессмысленно, ибо проблемы и противоречия плодятся бесконечно и бессистемно, как кролики на фермах Ходорковского. Борьба с Империей сводится к сопротивлению, к «бытию-против». Это не программа, не идеология, а образ жизни. Который, кстати, может прекрасно вписываться в буржуазную реальность, не преобразуя, а дополняя ее — вместе с майками с портретами Че Гевары, радикальными бестселлерами и другими символами протеста, рыночный спрос на которые возрастает тем больше, чем меньше остается желающих покупать идеи неолиберализма. Восторг многих радикальных читателей вызвала финальная фраза про «безудержную радость быть коммунистом» (с. 380). Признаться, я подобного восторга не разделяю. Идеи действительно могут доставлять наслаждение. И с давних пор мы знаем про «радость борьбы». Но, да простят меня поклонники Негри, слова о «безудержной радости» у меня ассоциируются не с революцией, а скорее с глупостью. В данном случае этика «Империи» как раз противоположна марксистской. Маркс, в отличие от Хардта и Негри, понимал, что знание и убеждение предполагают также ответственность. Любопытно, что, хотя большинство западных марксистов от книги Хардта и Негри пришли в ужас, сами авторы вполне искренни в своем позитивном отношении к идеям Маркса. Дело в том, что, высказывая нечто противоположное марксизму в одной части книги, они с «безудержной радостью» повторяют общие места марксистской теории в другой. Создается впечатление, что авторы «Империи» любят общие места искренне и бескорыстно — неважно, откуда почерпнута та или иная банальность, насколько она стыкуется с другим общим местом, повторенным на следующей странице. Банальность любого тезиса для авторов «Империи» является синонимом его убедительности. Верую, ибо банально! Возможно, впрочем, что именно это нагромождение банальностей оказалось своего рода конкурентным преимуществом книги, предопределившей ее кассовый успех. Благодаря изобилию общих мест читатель овладевает текстом без особых интеллектуальных усилий — несмотря на изобилие философской лексики и изрядную длину текста. Впечатляющая величина этого тома объясняется не в последнюю очередь множеством повторов, особенно во второй половине книги. Кажется, что уже все сказано, но авторы как будто не могут остановиться. Признаюсь, впрочем, вторая половина «Империи» понравилась мне больше: ведь изрядная часть написанного в ней никак не вяжется с основными идеями, высказанными в начале. По существу, эта часть книги представляет собой повтор общих мест современного (а иногда и классического) марксизма, что, конечно, приятно левому читателю. Как в старом антисоветском анекдоте: «Сколько раз можно повторять, советской власти больше нет?!» — «А вы повторяйте, повторяйте!» Похоже, два автора так до конца и не смогли договориться о том, что они в конечном итоге хотели написать. Почерпнутые из марксистских учебников тезисы о рабочем классе уживаются с вышеприведенными рассуждениями о бедности. Понятия класса, производства, пролетариата неожиданно возвращаются к нам в совершенно традиционной трактовке. Однако какое значение имеют подобные противоречия, если все в этом мире, как мы уже поняли, зыбко и неуловимо... По существу, Хардт и Негри предлагают нам новую версию младогегельянских идей — тех самых, с критики которых начинал формирование своей теории Карл Маркс. Отсюда, видимо, и многие длинноты книги. В духе гегелевской эволюции абсолютной идеи развивается перед нами и идея Империи (от Древнего Рима, через перипетии Новой истории, к эпохе империализма), чтобы достичь абсолютного и полного выражения в современной глобальной Империи. Осознав себя в трудах Хардта и Негри, Империя завершает свою эволюцию. Поучительно, что сегодня подобный подход воспринимается не просто как продуктивный, а как оригинальный и новаторский. Дело не в том, что новое — это хорошо забытое старое: в области теории подобная обывательская мудрость не срабатывает. Авторы «Империи» ссылаются на перемены, произошедшие в мире. Но в данном конкретном случае не общество изменилось, а общественная мысль деградировала. Такое ощущение, что интеллектуальный багаж, накопленный на протяжении полутора столетий, практически утерян, сохранились лишь обрывки идей да набор имен, кое-как встраиваемых в структуру интеллектуального повествования, на самом деле глубоко архаическую. Что-то подобное было, наверно, после гибели Александрийской библиотеки. Нам остались лишь клочки папирусов, случайные фразы, полемические формулировки, утратившие контекст. Сохранился Альтюссер, но потерян Сартр и почти забыт Грамши, ветер принес несколько разрозненных страниц из Макса Вебера, воспринимаемого эпигоном Мишеля Фуко. Осколки марксистской теории всплывают в идеологическом бульоне вперемешку с фрагментами структуралистского дискурса и постмодернистской критики. Подобное интеллектуальное несчастье может случиться только на фоне глубочайшей социальной реакции (в этом плане перемены действительно налицо). Можно сказать, что неолиберализм действительно добился триумфа, обрушив мировую общественную мысль до такого уровня, когда появление книг, подобных «Империи», не только становится возможно, но и оборачивается успехом. Создается ощущение, что вся работа критической мысли европейских левых, проделанная со времен Маркса, пошла псу под хвост и мы благополучно вернулись ко временам, в лучшем случае, «Рейнской газеты». Революция 1848 года еще далеко впереди... И все же хочется думать, что дело не так безнадежно плохо. Ведь книги на самом деле не сгорели. Можно снять с книжных полок того же Маркса, Фрейда, Троцкого, Маркузе, Валлерстайна... Ленина, в конце концов. Кроме модных книг, на свете бывают еще и умные.

არადა ნამდვილად საჭიროა ყურადღება ამ ადამიანზე. ერთგვარი სიმბოლოა უმნიშვნელოვანესი მოვლენის თუ რამე შეგვიძლია.... +111

ცნობილი ბერძენ-ინგლისელი ანტიგლობალისტების და ანტიკაპიტალისტური მანიფესტის ავტორის ალექს კალინიკოსის სტატია Алекс Каллиникос Маркс: Хит и Миф В течение последнего года или около того комментаторы таких респектабельных буржуазных газет, как 'Financial Times' и 'New Yorker' публиковали статьи и заметки, утверждавшие актуальность мысли Маркса. Недели не проходило без того, чтобы на страницах 'Guardian', посвященных экономической проблематике, не упоминалась Марксова критика капитализма. Конечно же, как выразился в своем известном изречении Билл Клинтон, 'это экономика, кретины'; именно ее состоянием объясняется возрождение марксистской мысли. В то время как мировой капитализм праздновал свой триумф в первой половине 1990-х годов, на Маркса не обращали внимания. Теперь, когда мировая экономика испытывает все более серьезные проблемы, Маркс опять выходит из забвения. Однако с этим возвращением к Марксу не все обстоит так просто, как кажется на первый взгляд. Несмотря на возросшее уважение и внимание, которые ему оказываются, суть его мысли по большей части все еще игнорируется. Так, обозреватель 'Guardian' Виктор Киган (Victor Keegan) писал в начале января, что он хотел бы поговорить с Марксом с глазу на глаз, но затем продолжил в том духе, что 'Маркса здорово удивила бы гибкость рыночной системы, которая пережила еще один кризис'. В основе подобного рода весьма произвольных ссылок на Маркса лежит целый ряд весьма живучих мифов о природе его мысли. Эти мифы не новы - большинство их было сформулировано критиками Маркса еще столетие назад. Однако они увековечиваются системой образования и средствами массовой информации, в особенности в их высших, наиболее утонченных кругах. Будучи, как я уже сказал, мифами, они представляют реальное содержание мысли Маркса в искаженном свете. Ниже я рассмотрю пять наиболее укоренившихся мифов из их числа. Миф первый: викторианская концепция класса Начиная с 'Манифеста Коммунистической партии', Маркс изображает капиталистическое общество разделенным на ничтожное меньшинство капиталистов, в руках которых сконцентрирована вся экономическая власть, и огромное большинство рабочих, от труда которых зависит вся система. Однако, как говорят многочисленные социологи, современное общество не соответствует этой картине. Большинство людей, по крайней мере, в таких странах, как Британия, относятся к среднему классу, и трудятся не на Викторианских заводах и фабриках, а выполняют работу 'белых воротничков' в индустрии услуг. Эта критика основана на полном непонимании марксистской концепции класса. Для Маркса классовая принадлежность индивида определяется не его стилем жизни или профессией, и даже, с определенными ограничениями, не уровнем его дохода. Классовое положение индивида определяется его отношением к средствам производства. Средства производства - это те производительные ресурсы: земля, строения и оборудование, - без которых невозможна экономическая деятельность. Рабочие не имеют доступа к производительным ресурсам, за одним очень важным исключением, состоящем в том, что они располагают своей рабочей силой, своей способностью трудиться. Для того, чтобы существовать, они вынуждены продавать свою рабочую силу капиталистам, богатство которых позволяет контролировать им средства производства. Более слабые позиции рабочих относительно предпринимателей при заключении сделок по купле-продаже рабочей силы означают, что рабочие вынуждены продавать свою рабочую силу на невыгодных для них условиях. Поэтому класс представляет собой для Маркса социальное отношение. Согласно его определению, быть рабочим означает трудиться в офисе, в супермаркете или в больнице, а не только на заводе или фабрике. Вы можете выполнять работу 'белого воротничка' или оказывать услуги, - например, учить детей или продавать гамбургеры, - а не производить материальные блага. Иными словами, согласно этому определению подавляющее большинство работников в таких странах, как Британия, являются рабочими, - и опросы общественного мнения, к неудовольствию социологов, демонстрируют, что большинство последовательно продолжает относить себя к рабочему классу. Миф второй: железный закон абсолютного и относительного обнищания рабочего класса Маркса обвиняют еще и в том, что он верил, будто бы в ходе капиталистического развития рабочий класс будет все глубже и глубже погружаться в пучину нищеты. Это представление иногда называют предсказанием Маркса о 'растущем обнищании' масс. Однако поскольку реальная заработная плата в развитых капиталистических странах за последние сто лет существенно возросла, прогнозы Маркса были тем самым безусловно опровергнуты. Это - удивительное искажение мысли Маркса. 'Железный закон заработной платы', согласно которому уровень реальной заработной платы не может подниматься выше стоимости минимального объема средств, необходимых человеку для физического выживания, представляет собой одну из главных догм сочувственно настроенной по отношению к капитализму экономической науки XIX века. Она основывается на теории населения Томаса Мальтуса, согласно которой рост народонаселения имеет тенденцию опережать рост производства средств существования. Любое повышение заработной платы выше уровня, обеспечивающего только физическое выживание, будет стимулировать рост народонаселения, а это, в свою очередь, будет вести к обнищанию масс. Маркс не разделял этой теории. Более того, он энергично выступал против нее и убеждал социалистов не принимать этой теории. В своей работе 'Заработная плата, цена и прибыль' он подверг критике аргумент последователя утопического социалиста Роберта Оуэна, согласно которому 'железный закон заработной платы' означал, что профсоюзы никогда не смогут улучшить условия жизни и труда рабочих. Маркс показал, что разделение продукта между трудом и капиталом зависит от баланса власти между этими двумя классами, а следовательно - от классовой борьбы. Маркс и в самом деле проводил различие между абсолютным и относительным обнищанием. Реальная заработная плата действительно растет, однако та часть произведенного трудом рабочих продукта, которая приходится на их долю, может в то же самое уменьшаться по сравнению с той долей, которая присваивается предпринимателями в форме прибыли. Если производительность труда рабочих растет, их жизненные стандарты могут улучшаться, однако их эксплуатация при этом все равно будет расти, поскольку предприниматели будут получать еще большие прибыли от их труда. Маркс также утверждал, что у тех улучшений, которых могут добиться профсоюзы своими реформами, имеются определенные пределы. Контроль предпринимателей над средствами производства означает, что они могут с помощью увольнений ставить работников в невыгодные условия при заключении сделок о купле-продаже рабочей силы. Именно так и происходит в условиях экономического спада. Высокий уровень безработицы заставляет тех, кто имеет работу, соглашаться на повышение нормы выработки без повышения зарплаты, на более низкую оплату труда и на худшие условия труда. За последние двадцать пять лет экономического кризиса реальная заработная плата в США, богатейшей стране мира, значительно снизилась. Поэтому нет оснований считать, что Маркс заблуждался. Миф третий: неизбежный экономический крах Однако, говорят критики, разве Маркс не утверждал, что капитализм обречен на гибель в силу внутренних экономических противоречий? И, поскольку капитализм не погиб, не доказывает ли это то, что Маркс, несомненно, заблуждался? Действительно, в своей великом труде - 'Капитале' - Маркс развивает теорию экономического кризиса. Задолго до экономиста Мейнарда Кейнса [2] он развенчал все еще остающуюся центральной для официальной экономической науки и с жаром провозглашаемую сегодня Гордоном Брауном [3] идею о том, будто бы надлежащим образом организованная рыночная экономика способна достичь равновесия, при котором все ее ресурсы будут полностью использоваться. Кроме того, Маркс показал, что в недрах капитализма скрыты мощные силы, толкающие его к кризисам. Наиболее важной из этих сил является тенденция нормы прибыли к понижению. Норма прибыли - то есть тот доход, который капиталисты получают благодаря сделанным ими инвестициям, - в капиталистической экономике представляет собой главное мерило успеха. Однако предприниматели являются внутренне разобщенным классом: они конкурируют друг с другом, поскольку каждый стремится получить большую долю той прибыли, которую они выжимают из наемных работников. Отдельные капиталисты делают капиталовложения в более совершенные средства производства для того, чтобы завоевать бóльшую часть рынка. Для того чтобы выжить, их конкуренты вынуждены делать то же самое. В результате капиталовложения, - в особенности в оборудование, - растут быстрее, чем рабочая сила. Однако именно труд этих наемных работников является источником прибыли. Поэтому объем прибыли растет медленнее, чем объем капиталовложений, в результате чего норма прибыли понижается. Когда общая норма прибыли падает ниже определенного уровня, новые капиталовложения не осуществляются и экономика впадает в кризис. В то же самое время речь идет именно о тенденции нормы прибыли к понижению. Маркс перечисляет 'противоположные факторы', способствующие повышению нормы прибыли. В частности, он говорит, что "те же самые факторы, которые порождают тенденцию понижения общей нормы прибыли, производят и противоположные эффекты, которые замедляют, блокируют и отчасти парализуют это понижение". Наиболее важными из этих факторов, препятствующих тенденции нормы прибыли к понижению, являются сами кризисы. Во время экономических кризисов фирмы терпят банкротство, и их имущество распродается по дешевке. Это приводит к уменьшению общего объема капитала в экономике. В то же самое время, как мы видели выше, рабочие под угрозой безработицы вынуждены соглашаться с более высокой степенью эксплуатации. Эти факторы позволяют вернуть норму прибыли на уровень, на котором возобновляются капиталовложения и, вследствие этого, вновь начинается рост. Поэтому, как указывает Маркс, 'перманентного кризиса не существует'. Колебания нормы прибыли ввергают капитализм в циклы подъема и спада, которые Маркс проанализировал одним из первых. Нисходящие моменты этого 'экономического цикла' подвергают наемных работников неимоверным лишениям. Когда система находится в кризисе, классовая борьба становится более ожесточенной и интенсивной. Именно от этой поляризации и должен отталкиваться рабочий класс, политическое предназначение которого состоит в свержении капитализма. Однако это не означает, что капитализм обречен на гибель по экономическим причинам. Миф четвертый: экономический детерминизм Искажение экономической теории Маркса - это только одно из звеньев в цепи широкого распространенного неправильного понимания его мысли. Слишком часто его изображают экономическим детерминистом, верившим в то, что историческое изменение является неизбежным результатом развития производительных сил. Более конкретно, его обвиняют в вере в неизбежное наступление социализма. Действительно, в марксистской традиции можно встретить точку зрения, характерную, в частности, для тех споров, которые вели между собой социалистические партии II Интернационала, возникшего после смерти Маркса, согласно которой история развивается в соответствии с неизбежными экономическими законами. Однако, в противоположным редким и носящим случайный характер суждениям Маркса, которые приводят для подтверждения этой точки зрения, весь пафос его мысли является существенно иным. В своем широко известном отрывке Маркс писал, что 'люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого' [4]. Подобного рода точка зрения предполагает, что в своей деятельности человеческие существа ограничены материальными условиями их собственного существования, однако эти ограничения не лишают их выбора или инициативы. Опять-таки, в 'Манифесте Коммунистической партии' Маркс говорит, что каждый великий кризис классового общества заканчивался или 'революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов' [5]. Иными словами, кризис предполагает альтернативы, а не заранее предрешенные результаты. Реакция наемных работников на сильный экономический спад определяется не только их материальным положением, но и силой их коллективных организаций, теми различными идеологиями, влияние которых они испытывают, а также политическими партиями, которые борются друг с другом за право осуществлять руководство ими. Маркс проводит различие между экономическим базисом общества и его политической, юридической и идеологической надстройкой. Он описывает экономический базис как 'реальную основу' социальной жизни. Однако это не означает, как то утверждают его критики, что он не принимает во внимание надстройку. Напротив, в момент кризиса события, происходящие в надстройке, где, как говорит Маркс, люди 'осознают этот конфликт и борются за его разрешение' [6], приобретают решающее значение в определении итога борьбы. Миф пятый: государственный социализм Наконец, нам говорят, что Марксово видение социализма является тоталитарным; это такой социализм, при котором государство получает контроль над экономикой и полностью регулирует жизнь каждого индивида. Крушение сталинистских обществ в конце 1980-х годов является поэтому непосредственным следствием недостатков, свойственных марксистской концепции будущего. Опять-таки, это - полное искажение подлинных взглядов Маркса. Он считал идею государственного социализма противоречивой по определению. Он писал, что 'свобода состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиняющийся' [7]. В своих работах, посвященных Франции, Маркс критиковал рост мощи централизованного бюрократического государства, процветающего за счет общества и действующего в интересах капитала. Он приветствовал Парижскую Коммуну 1871 года именно за то, что это была 'революция против самого государства'. Он высоко оценил действия рабочих Парижа, направленные на разрушение бюрократического государственного аппарата и замену его общественными учреждениями, находящимися под прямым демократическим контролем. Маркс настаивал на том, что социализм не может быть навязан народу образованной элитой. Он является делом 'самоосвобождения рабочего класса' - процесса, в ходе которого люди становятся свободными благодаря тому, что они, объединяясь на демократических начал, стремятся сбросить власть меньшинства капиталистических эксплуататоров. Поэтому сталинистские общества, с характерной для них концентрацией власти на вершине властной вертикали, представляли собой прямую противоположность Марксовой концепции социализма. Вот почему крушение этих обществ не обесценивает мысль Маркса. По мере того, как все более и более явными становятся черты неравенства и иррационализма, свойственные либеральным капиталистическим обществам, приходит время вернуться к Марксу - не к мифическому Марксу, широко распространенные представления о мысли которого опровергаются в данной статье, но к подлинному Марксу, к его проникновенной критике существующей системы и к его видению альтернативы: человеческого освобождения. 1. Callinicos, Alex. Marx: Hit and Myth © From Socialist Review, #227, February 1999 2. Кейнс (Keynes), Мейнард (1883-1946) - английский экономист, основоположник кейнсианства - доктрины государственного регулирования капиталистической экономики. 3. Браун (Brown), Гордон - британский политик, с мая 1997 года - министр финансов в лейбористском правительстве Тони Блэра. 4. Цит. по: Маркс, К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс, К. и Энгельс, Ф. Соч., т. 8, стр. 27. 5. Цит. по: Маркс, К. и Энгельс, Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс, К. и Энгельс, Ф. Соч., т. 4, стр. 424. 6. Цит. по: Маркс, К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс, К. и Энгельс, Ф. Соч., т. 13, стр. 7. 7. Цит. по: Маркс, К. Критика Готской программы // Маркс, К. и Энгельс, Ф. Соч., т. 19, стр. 26.

ლანეტა უნდა იქცეს მემარცხენე იდეების ოაზისად ცენტრიდან დაგაკვირდებითlasha_alo არაფერია მოგაქცევთ 1857 წელს დაწერილი სტატია Коммунизм капиталистов Карл Маркс о «безудержных спекулянтах» и государственных гарантиях (1857) Не раз говорили, что капитализм XIX века и капитализм XXI — это совершенно различные вещи, что сейчас это уже даже не капитализм, а вовсе «постиндустриальное» общество... Отрывки из статей Карла Маркса о финансовом кризисе полуторавековой давности и современный кризис: сходство очевидно, не правда ли? Маркс К. Торговый кризис в Англии // New York Daily Tribune, 15.12.1857: Пока мы по эту сторону океана исполняли нашу небольшую прелюдию к грандиозной симфонии банкротства, оглушительно прозвучавшей затем во всем мире, наш чудаковатый собрат, лондонская газета «Times» разыгрывала торжественные риторические вариации на тему о «здоровом состоянии» британской торговли. Сейчас, однако, «Times» настраивается на иной, более минорный тон. В одном из своих последних номеров [...] эта газета заявляет, что «торговые классы Англии целиком и полностью поражены болезнью». Затем, взвинтив себя до высшего предела нравственного возмущения, газета восклицает: «Именно гонка в торговле и промышленности, оказывавшая деморализующее влияние на их развитие в течение восьми или десяти лет процветания, пока не наступил конец, привела к страшнейшей катастрофе. Именно появление на свет банд безудержных спекулянтов и фиктивных векселедателей, которых превозносили как образец успешной британской предприимчивости, дабы подорвать доверие к способам медленного обогащения при честном предпринимательстве, – именно это стало источником отравы. Сфера влияния каждого из образовавшихся таким образом очагов разложения все больше и больше расширяется». Мы не намерены сейчас затрагивать вопрос о том, правы ли английские журналисты, в течение десятка лет твердившие, что с введением свободы торговли эра торговых потрясений закончилась навсегда; правы ли они теперь, внезапно превращаясь из подобострастных панегиристов в римских цензоров, осуждающих современные способы наживы. [...] Однако самый факт, что кризисы, несмотря на все уроки прошлого, продолжают регулярно повторяться через определенные промежутки времени, не позволяет усматривать их конечную причину в опрометчивости отдельных лиц. Если к исходу какого-либо данного периода торговли спекуляция выступает на сцену как непосредственный предвестник краха, то не следует забывать, что сама-то спекуляция зародилась в предшествующих фазах того же периода и потому сама является следствием и проявлением, а не конечной причиной и сущностью. Политико-экономы, пытающиеся объяснить регулярные спазмы промышленности и торговли спекуляцией, напоминают ныне вымершую школу натурфилософов, считавших подлинной причиной всех болезней лихорадку. [...] Маркс К. Финансовый кризис в Европе // New York Daily Tribune, 22.12.1857: Почта, прибывшая вчера утром с пароходами «Канада» и «Адриатика», воспроизводит нам историю европейского финансового кризиса за неделю. Эту историю можно резюмировать в нескольких словах. Гамбург все еще был центром кризиса, более или менее резко отразившегося на Пруссии и постепенно приводившего английский денежный рынок в состояние неустойчивости, от которой он, казалось, начал оправляться. Отдаленные отзвуки бури уже донеслись из Испании и Италии. Паралич промышленной деятельности и, как следствие этого, нужда рабочего класса быстро распространяются по всей Европе. [...] Предполагали, что гамбургский кризис миновал свою высшую точку после 21 ноября с основанием Гарантийного дисконтного общества, общая подписка на акции которого достигла 12000000 марок. Целью организации этого Общества было обеспечивать обращение таких векселей и банкнот, на которых будет стоять печать Общества. Однако несколько дней спустя снова произошло несколько банкротств и происшествий, предвещавших новые бедствия. 26 ноября паника вновь была в полном разгаре; и как сперва Дисконтное общество, так теперь само правительство предприняло шаги, чтобы задержать ее распространение. 27 ноября сенат внес предложение – и получил разрешение земельных собственников города – выпустить ценные процентные бумаги (казначейские билеты) на сумму в 15000000 марок с целью выдавать ссуды под товары устоявшегося образца или под государственные ценные бумаги. [...] Другими словами, потери частных капиталистов надлежало компенсировать за счет богатства всего общества, представителем которого является правительство. Такой род коммунизма, где взаимность обязательна только для одной стороны, кажется европейским капиталистам довольно заманчивым.

ინტერვიუ იშტვან მესაროშთან...ცნობილ ეკონომისტთან... Структурный кризис системы Иштван Месарош получил в 1971 году премию Дойчера за свой труд «Марксова теория отчуждения» и до сих пор разрабатывает марксистскую теорию . Данное интервью — его беседа с Джудит Орр и Патриком Уордом о нынешнем экономическом кризисе. — Правящий класс каждый раз удивляется новым экономическим кризисам и говорит о них как об отклонении от нормы. Вы же считаете их неотъемлемым атрибутом капитализма. Почему? — Недавно я слышал выступление Эдмунда Фелпса, получившего в 2006 году Нобелевскую премию по экономике. Фелпс — сторонник неокейнсианства. Он, естественно, восхвалял капитализм и рассуждал о современных проблемах как о незначительном сбое, говоря: «Мы должны вернуть кейнсианские идеи и методы регулирования». Джон Мейнард Кейнс считал капитализм идеальной системой – но при условии государственного регулирования экономики. Фелпс же сравнивает систему с композитором, которого, случается, оставляет вдохновение, однако в целом он все равно гениален. Вспомните, дескать, Моцарта: у него ведь наверняка тоже были плохие дни. Вот и беды капитализма есть, по сути, прошедшие впустую дни Моцарта. С такими идеями впору обращаться к психиатру. Однако вместо психиатрического освидетельствования Фелпс получает премию. Если наши соперники и впрямь имеют такой уровень мысли (а именно его они и демонстрируют уже 50 лет) и это не случайная ошибка одного экономиста-лауреата, то мы можем сказать: «Радуйтесь скудоумию наших врагов!» Но такое отношение опасно, оно ведет к постоянным потерям. Сейчас мы погрязли в астрономических долгах. Настоящая сумма долга США должна исчисляться в триллионах. Важно то, что из-за финансовой расточительности правительства возник структурный кризис производственной системы. Естественно, деньги утекали в финансовый сектор по разным рискованным схемам. И накопление капитала не смогло осуществляться должным образом в производственном секторе. Сейчас мы говорим о структурном кризисе системы. Он коснулся всего, даже наших отношений с природой — и подрывает фундаментальные условия человеческого существования. Периодически ставятся задачи по сокращению загрязнений окружающей среды. У нас даже есть Министерство энергетики и климатических изменений, которое на самом деле лучше назвать Министерством сотрясения воздуха, так как ничего, кроме декларации задач, там не делают. И к решению этих задач мы даже еще не приступали. Все это — неотъемлемая часть структурного кризиса системы, и только структурные преобразования могут вытащить нас из этой ужасной ситуации. — Вы говорите, что США насаждает «кредитный империализм». Что под этим подразумевается? — Я цитировал Джорджа Макговерна — сенатора времен войны во Вьетнаме. Он говорил, что США развязали вьетнамскую войну в кредит. Недавние заимствования США постепенно «прокисают». Такая экономика продержится ровно столько, сколько протянут без выплаты долгов остальные страны мира. США находятся в уникальном положении — это доминирующая страна со времен Бреттон-Вудского соглашения. Искать спасение от современных бед в неокейнсианстве и новом Бреттон-Вудсе — утопия. Лидерство США, формально закрепленное сразу же после Второй мировой войны, соответствовало реальному положению дел. Американская экономика превосходила прочностью и стабильностью все остальные. Поэтому все жизненно важные международные экономические институты строились на привилегированном положении США. Привилегии доллара как мировой валюты, привилегии от участия в МВФ, торговых организациях, Мировом банке — все эти институты были полностью под контролем США и остаются таковыми по сей день. Нельзя просто взять и сбросить всю эту предысторию со счетов. А значит, простым латанием прорех дело не уладить. Глупо считать, что Барак Обама откажется от лидерства США, полученного путем военного доминирования. — Карл Маркс назвал правящий класс «дерущимися братьями». Как вы считаете, объединятся ли его представители по всему миру, чтобы найти решение? — Раньше империализм был представлен несколькими действующими силами, отстаивавшими свои интересы любой ценой, вплоть до развязывания двух кровавых мировых войн XX века. Локальные войны, неважно, насколько они ужасны, не идут ни в какое сравнение с теми перестановками в экономике и во власти, которые может вызвать новая мировая война. Новая мировая война немыслима, поскольку означает конец человечества. Лишь немногие невменяемые сторонники военщины этого не понимают. Мы должны сделать выводы, чем это обернется для капитализма в целом. Основной закон системы всегда гласил: если для демонстрации силы недостаточно экономического лидерства, нужно прибегать к помощи войны. Начиная со Второй мировой войны империализм успешно функционировал в качестве мирового гегемона. Следует ли из этого вывод, что система вечна? Значит ли, что в дальнейшем ее не начнут раздирать внутренние противоречия? Китай, например, уже дает понять, что не собирается и дальше финансировать подобный тип экономического доминирования. Причем последствия для самого Китая уже довольно ощутимы. Дэн Сяопин однажды заметил, что неважно, какой масти кот (читай капиталист или социалист), главное – чтобы мышей ловил. А если вместо ловли мышей выходит нашествие крыс (читай массовая безработица)? Именно оно сейчас и начинается в Китае. Все вышеперечисленное — отражение внутренних противоречий капитализма. А значит, надо искать другие пути их разрешения, кардинально отличающиеся от предлагаемых, и единственный способ — это полное социалистическое преобразование системы. — Может ли какая—то часть мировой экономики остаться в стороне от текущих событий? — Это невозможно! Глобализация — необходимое условие развития человечества. Об этом говорил еще Маркс в эпоху расширения капиталистической системы. Мартин Вульф из Financial Times сетовал, что в мире полно маленьких, ничтожных стран, от которых одни неприятности. Он доказывал, что необходима «интеграция на юридической основе», другими словами, полная империалистическая интеграция. Очередная фантазия. Здесь отражаются неразрешимые противоречия капиталистической глобализации. Интеграция необходима, но единственно возможной, работающей и устойчивой будет социалистическая глобализация, основанная на принципах независимости и равенства. То, что нельзя сбросить со счетов мировую историю, не значит, что в любой фазе, в любой части света будет единообразие. Очень разные события разворачиваются в Латинской Америке и Европе, не говоря уже о том, что происходит в Китае или на Дальнем Востоке, в Японии, которой сейчас приходится труднее всех. Давайте вернемся немного назад. Сколько чудес мы наблюдали в послевоенный период? Немецкое чудо, бразильское чудо, японское чудо, азиатские «тигры». Теперь все эти чудеса обернулись ужасной прозаической реальностью. Все приведены к общему знаменателю: огромная задолженность и неслыханное мошенничество. Один управляющий инвестиционным фондом провернул аферу на 50 миллиардов долларов. А General Motors и другие просили у американского правительства всего-то 14 миллиардов. Какая скромность! Дайте им сразу сто! Если уж один капиталист обманул государство на пятьдесят миллиардов, то такие крупные компании должны получить все возможные средства. Система настолько морально прогнила, что обречена на вымирание, поскольку не поддается контролю. Все признают, что не понимают принципов ее функционирования. Выход здесь — не отчаиваться, а бороться за социальную ответственность и радикальную трансформацию общества. — Неотъемлемый атрибут капитализма — выжимание всех соков из рабочих, и это именно то, что хотят сделать правительства США и Британии... — А им и остается только оправдывать сокращение зарплат. Главная причина того, что Сенат решил отказать в выдаче четырнадцати миллиардов трем крупным американским автомобильным компаниям — неспособность прийти к соглашению по поводу резкого уменьшения зарплат рабочих. Подумайте о последствиях, о кредитах, долгах, например по ипотеке, которые рабочим нужно выплачивать. То есть сокращение не решает проблем, а, наоборот, порождает новые — вот еще одно противоречие. Капитал и противоречия неразделимы. Необходимо проникнуть в самую их суть, к корням, не ограничиваясь видимой вершиной. Иначе можно продолжать латать дыры, но в конечном итоге станет только хуже. Нельзя бесконечно заметать проблемы под ковер, там и так уже накопилась целая гора. — Вы учились у Дьердя Лукача, марксиста, обращавшегося к опыту периода русской революции и далее... — Я работал с Лукачем семь лет, до моего отъезда из Венгрии в 1956 году. Мы оставались близкими друзьями до его смерти в 1971 году. И сходились во взглядах - поэтому я захотел учиться у него. Когда я приехал с ним работать, он подвергался жестоким публичным гонениям. Я не смог смириться с этим и стал защищать его, что привело к массе трудностей. После отъезда из Венгрии я стал его преемником и преподавал эстетику. А уехал потому, что понимал: в основе всего происходящего лежит совокупность фундаментальных проблем, которые система решить неспособна. И пытался сформулировать и исследовать эти проблемы в своих книгах, в особенности в "Марксовой теории отчуждения" и "По ту сторону капитала". Лукач абсолютно правильно утверждал, что без стратегии не может быть тактики. Без стратегического взгляда на проблемы нельзя верно решить, как действовать прямо сейчас. Поэтому я и старался проанализировать проблемы целокупно, ибо они не могут быть решены простым описанием происходящего, хотя всегда есть большой соблазн именно так и делать. Нужно поступать сообразно исторической перспективе. Я публиковался с 1950, когда вышло мое первое действительно важное исследование в венгерской литературной периодике, и работал так упорно, как только мог. Какими бы скромными ни были наши возможности, мы должны вносить свою лепту в изменение будущего. Я и пытался делать так всю свою жизнь. — А каковы, по-вашему, нынешние возможности перемен? — Социалисты в последнюю очередь должны упрощать решения. Это дело апологетов капитала, будь они неокейнсианцами или кем-то еще. Не думаю, что можно справиться с кризисом простым повторением прежних мер: он слишком глубок. Заместитель главы Банка Англии назвал его глубочайшим экономическим кризисом в человеческой истории. Я добавлю лишь, что это не просто самый мощный экономический кризис в истории, но самый значительный во всех смыслах: экономические проблемы неотделимы от системы в целом. Мошенническая власть капитала и эксплуатация рабочего класса не могут длиться вечно. Производителей не удастся постоянно удерживать под контролем. Маркс утверждал, что капиталисты — всего лишь персонификация капитала. Они действуют не свободно, а согласно велениям системы. Поэтому для человечества важно не только вымести кучку капиталистов. Простая замена одних представителей капитала на других приведет к тем же бедам, и рано или поздно мы придем к реставрации капитализма. Проблемы, с которыми сегодня столкнулось общество, возникли не в последние несколько лет. Они должны быть рано или поздно решены, и не в рамках существующей системы, как воображают экономисты-лауреаты. Единственный возможный выход — социальное восстановление на основе контроля производства. Эта идея иначе называется социализмом. Мы достигли исторических пределов, за которыми кончается способность капитала управлять обществом. Я имею в виду не только банки или, например, строительные корпорации, но и остальное. Когда все идет наперекосяк, никто не несет ответственности. Время от времени политики говорят: "Я отвечаю за все". И что происходит? Их возвеличивают. Единственная возможная альтернатива — рабочий класс, чьими руками создается все необходимое для нашей жизни. Почему бы им не взять под контроль то, что они производят? Я подчеркивал в каждой своей книге, что выразить протест относительно легко, но мы должны найти позитивное решение. Январь 2009 г. Nukriko დავქოქოთ აბა პლანეტა უნდა იქცეს მემარცხენე იდეების ოაზისად

ცოდვაა მაინც ისე კი გული არ დამწყდება, პირადად მე ყველა ადამიანს აქვს არჩევანი როგორი იქნება... პ,ს ვუსურვებ რომ გამოჯანმრთელდეს და დარჩენილი სიცოცხლე ღირსეულად გაატაროს...