Search the Community

Я родился в Гонконге, но жил, учился и работал в Нидерландах, Сингапуре и России, сотрудничал с The Economist и Russia Beyond the Headlines. В 2011 году ездил в Сочи, чтобы написать серию статей о первом российском городе, который будет принимать зимнюю Олимпиаду. Этим приключением я делился на одном из сочинских интернет-форумов, но редактор Slon Александр Баунов, с которым мы встретились в Гонконге за ассорти димсамов, попросил пересказать мне эту историю для Slon. Следуя за своим проводником Александром, который должен был показать мне мои сочинские апартаменты, я ловил себя на мысли, что с трудом запоминаю наш маршрут: входная дверь, неразличимая в тени, находилась в углу какой-то подворотни. Поднимаясь по лестнице в подъезде, наполненном отвратительным запахом, я задумался: куда я иду? у кого остановлюсь? уверен ли я, что мое пребывание в Сочи закончится благополучно? Я не помню, как долго мы поднимались. Помню только, как я испугался, когда мы неожиданно остановились у обшарпанной металлической двери. Дверь открылась, и открывший ее старик уставился на нас. Его взгляд – это то, чего я никогда не забуду… Это было лицо, полное ненависти. Но: «Никогда не суди о книге по переплету», – сказал я себе. «Его зовут Анатолий», – представил мне хозяина квартиры Александр. Как и некоторые «типичные» старики, Анатолий переживает о многом, начиная с моего расписания и заканчивая использованием электричества и потенциальным ущербом, который я могу нанести его собственности. Он не дал мне ключ и хочет, чтобы я сообщал ему, когда приду, по крайней мере за час. Я также понимаю, что в двери моей комнаты нет замка, а парень, живущий на балконе, может проходить через мою комнату, когда ему вздумается. Но я говорю себе: если я все вещи запру на замок, все должно быть в порядке. Прежде чем уехать из Гонконга, я купил коробку хорошего китайского чая для хозяина той квартиры, где я буду жить в России. Я вручил этот подарок Анатолию, надеясь завоевать его доверие и создать хорошее первое впечатление. Он отвечает широкой улыбкой и кладет руку мне на плечо. «Это советская манера выражать дружелюбие», – говорит Александр. Мой первый вечер в квартире Анатолия, кажется, непрост для нас обоих. Вначале я не могу найти дорогу к дому от автобусной остановки. Без ключа я могу только звонить в дверь каждой квартиры, чтобы определить, по адресу ли я пришел. Соседи, похоже, в ужасе от вида незнакомого китайца – возможно, потому, что никогда не видели живого китайца. Ошибка. Ошибка. Ошибка. После нескольких попыток я попадаю в квартиру Анатолия. Он проверяет каждый предмет, принесенный мной из супермаркета. Он кладет мои вещи в холодильник, одну за другой, именно туда, куда ему нужно. Я сначала принимаю душ, потом выключаю свет и ложусь в кровать. Внезапно загорается свет. Анатолий заходит и проверяет, чем я занят. Возможно, Анатолий прошел через трудности, поэтому он чувствует себя так тревожно и небезопасно. Я изо всех сил пытаюсь поставить себя на его место. Семь утра. Я просыпаюсь, потому что Анатолий заходит снова и смотрит, проснулся ли я. В итоге он меня будит. Ладно. Иду на кухню и готовлю себе завтрак. Чтобы не трогать его вещи, только ем хлеб и пью кофе. Он сидит напротив и смотрит, как я завтракаю, как будто я заключенный. Он говорит мне что-то по-русски, с обилием жестов, видимо, что присмотрит за моим багажом. Я все равно возвращаюсь в комнату и запираю все на ключ, прежде чем уйти из квартиры. Я не привык к отсутствию личного пространства. Говорю об этом Александру. Он обещает поговорить с хозяином квартиры. Через несколько часов получаю сообщение от Александра: «Ты выезжаешь завтра». Почему так внезапно? Может, я перегнул палку? Или неправильно донес свою мысль? С кучей вопросов в голове я возвращаюсь в дом Анатолия. Он смотрит на меня странно. Нет, он уставился на меня. Я иду в душ и понимаю, что Анатолий перекрыл горячую воду. Когда я начинаю упаковывать свой багаж, он проверяет каждый предмет, который я кладу в сумку. Он показывает на вешалку, которую я привез из Гонконга для своего костюма. Я объясняю ему, что это мое, но он настаивает, чтоб я вернул ее «назад». Очевидно, что пластиковая сиреневая вешалка не имеет ничего общего с вещами Анатолия. Я позволяю ему забрать ее, потому что все еще испытываю сочувствие к этому нервному старику. «Не вступай с ним в разговор о деньгах. Мы с ним уже договорились», – я помню наставления Александра. Я пишу хозяину квартиры записку по-русски с помощью онлайн-переводчика: «Если вы не против, можете оставить себе мои продукты в холодильнике. Я не буду забирать все это с собой. Я ценю ваше гостеприимство, но не привык жить без личного пространства». Анатолий, похоже, не оценил мой текст и начал со мной разговор о деньгах. Я взбешен: какой смысл говорить со мной о деньгах по-русски, если я не знаю языка и деталей его соглашения с Александром? Я возвращаюсь в комнату и закрываю дверь. Через несколько секунд он открывает дверь и кричит на меня по-русски. – Это мой дом! Даже не думай закрывать дверь. Несмотря на мое незнание русского, его мысль предельно ясна. Происходящее кажется нереальным, но жуткие ощущения, напротив, вполне реальны. Приезжает Александр, и драма кончается. «Анатолию не нравится, что ты принимаешь душ дважды в день, он сам моется раз в неделю, – говорит Александр. – Кроме того, он ожидает оплаты за пользование вентилятором и стиральной машиной». Когда автобус начинает свой путь к центру города, я оборачиваюсь и вижу, как дом Анатолия исчезает из виду. Несомненно, Анатолий заслуживает жалости, он постоянно живет в мире тревог и подозрений. И все же он уже не вызывает у меня сочувствия; ведь он не разделяет простую мысль, что люди должны быть добры друг к другу. «Кошмар закончился», – говорю я Александру. Да, для меня он позади, но не для Анатолия. Ведь он будет одержим теми же чувствами, когда чужаки вновь посягнут на его жилище. Я только думаю: верит ли он, что сможет забрать с собой квартиру в загробную жизнь? Если так, то это была бы трагедия: ведь тогда его чувство опасности пребудет с ним вечно – не важно, жив он или мертв. Брайан Юэнг